– Ты что? В отпуск собралась? Так мы отпуска не предоставляем.
– Ну, считайте, что в отпуск, – ответила она в их же тоне и, перетащив все книги на саночках к себе домой, повесила объявление: «Библиотека работает. Так же, как и всегда. С 9 до 18 часов. По новому адресу: «Мошницы, дом 19».
И они начали ломать вторую половину школы.
Дальше по той стороне идет дом Моренка. Крепкий такой мужик был в советское время. Как все характерные, когда это разрешили, ушел из колхоза в город. Заработал там квартиру. Работал на стройке. А сейчас на пенсии вернулся к себе домой. Дочери-то выросли. Двухкомнатная квартира на троих – на мать и двух дочерей – в городе только-только.
А он, значит, сюда, в деревню, раз пенсионер. А без работы и в одиночку он жить не смог – запил. Лечили. Запил опять. Лечили. Опять запил. Отвезли в Клин.
Следующий дом – на углу. В советское время, когда мы начинали с матерью жить в деревне, там собиралась компания смурных людей, всегда недовольных, что власть урезает их право на спиртное. Они умели тунеядствовать, пьянствовать напротив магазина и собачиться с продавщицей.
Среди них был наш постоялец, который объявил жене, что будет сторожем нашего дома и поживет в нем в наше отсутствие.
В доме, рядом с которым собиралась эта компания, кто-то жил, но потом сдал в аренду строителям. До них в деревне опять была нужда. То материалы подвозят, то мужики ходят с пилами. Компания эта и развалилась. Неудобным стал «пятачок» на углу. Непрошенный наш сторож подался в город. Продал свой дом и распорядился с деньгами так, как посчитал нужным – пропил, должно быть, выручку. Его некоторое время видели в городе, но недолго.
С жителями следующего дома я не успел познакомиться. Спустя годы мне миссионер Валера сказал, что там живет Морковкина (я не шучу, это подлинные деревенские фамилии). У нее было три инфаркта, и она в предсмертном состоянии.
А я думаю: как же так? Старый дом они обновили – поставили фазенду со стеклянным обзором – хочешь сам живи, хочешь народ собирай, а у нее такая драматическая судьба. Три инфаркта. Вот и не успел познакомиться, не записал ее жизненные итоги. А ведь деревня нуждается в этом. Мы не хотим это знать, а деревня нуждается. Иначе получится как в городе: все живут рядом и никто ни о ком дальше своего носа не знает.
Но это дело города. А деревня всех своих должна помнить. И не только людей, а и дома сохранять. А если не сохранились – то хотя бы описать, как это было и из чего состояло. Это – моя максима. Я ею занимаюсь. Так, по велению души, как говорится.
Да вы сами пойдите на холм предков и обернитесь на этот дом, стоящий за речкой. Большая поляна, несколько дерев. Ничего не мешает взойти солнцу на востоке и зайти на западе. И весь день на этом лугу солнце. Луг венчает большая открытая веранда и дом при ней и великолепная сосна, что редкость в нашей местности – сосен здесь мало.
Далее идет новый белокирпичный дом с пушкинским фонарем XIX века на столбе перед входом. Туда похаживал Микки времен своей наивной доармейской жизни.