– Да кто дал тебе право оставлять меня жить с этим грузом? – прорычал Леон и стиснул посильнее зубы.
Однако это нисколько не помогло. Капли упали на желтые страницы, оставляя вместо надписей чернильные потеки. Одна… вторая… Леон не мог остановить это. Чувства стали подобны цунами: собравшись в единую волну, они намеревались уничтожить юношу, невзирая на препятствия.
Обжигающее сияние переплелось с изумрудным светом узора на ладони Леона и превратилось в белые крупинки песка. Словно алмазная пыль, они засияли на страницах дневника и сложились в тончайшую карту. Лицо мужчины на ее поверхности скрывал длинный капюшон плаща, но отчего-то Леону казалось, будто он грустно улыбается. Это был беглый воин, отшельник, скитающийся по миру в поисках прощения. Обеими руками он держал клинок, которым отнимал жизни и от лезвия которого хотел погибнуть сам.
Усмирив бурю в душе, Леон разжал пересохшие губы и едва слышно прошептал:
– Даже покинув, ты все равно продолжаешь учить меня жизни, отец, – грустная усмешка скривила губы.
– Мне нужно вам кое-что рассказать, – выпалил Леон, едва Викери и Николь перешагнули порог его каморки.
Таким таинственным друзья его прежде не видели. Самаэлис выглянул в коридор, всмотрелся в темноту и, не заметив никого, кто мог бы их подслушать, закрыл дверь на щеколду. От возбуждения его сердце билось быстро и громко. И хотя на лице у него по-прежнему сохранялась невозмутимость, его глаза сияли от невероятного восторга.
Самообладание закончилось со щелчком закрывающейся щеколды. Он занервничал, сначала метнулся к столу, потом одернул себя и вернулся к двери, а осознав, что ведет себя слишком подозрительно, усадил пятую точку на стул, оставаясь при этом в неестественно правильной позе, будто провинившийся ученик перед учителем.
Слова давались ему с трудом, и все же он обрывками смог поведать о том, что произошло прошлой ночью. Ему пришлось рассказать всю правду: и о магии, что заставляет его глаза и руки светиться, и о видениях, что ему являлись прежде.
Все это время Николь и Викери не перебивали. Сложно было сказать, что они испытывали в этот момент: лицо Николь не выражало ни одной эмоции, однако ее каблук непрерывно стучал по половице, в то время как Викери подпирал подбородок кулаком и иногда кивал.
Леон закончил рассказ нервной усмешкой. Если друзья обидятся на него, он примет это. Так будет даже легче. Они отыскали ниточки, которые Леон не видел под самым носом, рассказывали о самом сокровенном, чтобы помочь делу, а он так привык нести все на своих плечах, что даже не подумал поделиться с ними.
Минута их молчания превращалась в адское пекло. Леону даже стало жарко от вскипевших нервов. Вскоре Викери встал и, не проронив ни единого слова, подошел к Леону. Последний даже вздрогнул, когда рука друга с резким хлопком опустилась ему на плечо.
– Когда ты стал таким идиотом? –