Теория пассионарности Льва Николаевича Гумилева глазами дилетанта. Наталья Кохненко

знакомстве с теорией этногенеза мы обнаруживаем, что эта направленность в акматической фазе проявляет себя каким-то странным образом и более всего напоминает эгоизм в чистом виде. Однако для Льва Николаевича в этом никакого противоречия нет, и в этом случае он отмечает наличие высокой внутренней ответственности перед коллективом, понимаемым в узком смысле, – перед кланом, родом и т. п. Но коллектив этот в акматической фазе столь часто и кардинально противопоставляет свои интересы общественным, что грань между эгоизмом и альтруизмом размывается совершенно. Все зависит от того, с какой точки зрения наблюдатель оценивает соответствующее деяние – с точки зрения общественной пользы в широком смысле или узкоклановых, семейных и прочих групповых интересов.

      Разбираясь с этим вопросом еще более подробно, мы обнаружим, что эгоизм и альтруизм в общепринятом смысле – это вообще не о пассионарности. Пассионарность противоположна лишь эгоизму, понимаемому как приоритет инстинкта выживания перед всеми остальными побуждениями, т. е. в чисто биологическом смысле. На уровне социального поведения, согласно теории Гумилева, примешивается такой фактор, как аттрактивность, противопоставляемая «разумному эгоизму».

      Увлекаясь какой-либо мыслью, Лев Николаевич не всегда достаточно четко ее формулирует; еще чаще искажения вносятся благодаря произвольной трактовке читателем терминологии, предложенной Гумилевым. Таким образом, чтобы разобраться в некоторых разночтениях, необходимо основательно «вжиться» в его теорию, но даже в этом случае остается риск субъективных трактовок, делающих их дискуссионными. Возникает законный вопрос: существуют ли причины, служащие оправданием этому занятию, стоит ли тратить на это время и силы?

      Положительный ответ на этот вопрос, основанный на непреходящей актуальности поднятых Гумилевым проблем, и побудил автора к написанию данной работы, состоящей из четырех частей. Первая часть содержит некоторые пояснения к самой теории этногенеза. Их необходимость связана с двумя обстоятельствами: повсеместным искажением смысла базовых понятий, введенных Гумилевым, и обилием исторических примеров, фактов и их интерпретаций, сквозь дебри которых Лев Николаевич пытается подвести своего читателя к пониманию сути этногенетических преобразований в процессе развития этнических систем.

      Л. Н. Гумилев писал: «…прежде чем излагать историю страны или народа, надо увидеть ее самому, а смотреть тоже можно по-разному: с птичьего полета, с вершины холма, из мышиной норы. В каждом случае мы что-то заметим, а что-то упустим, но совместить все три уровня рассмотрения невозможно» [23].

      Сам Лев Николаевич, обладая прекрасной памятью и высокой эрудицией, превосходно себя чувствовал на всех уровнях и легко между ними перемещался. Надо отметить прием, позволяющий Гумилеву оставаться на соответствующей высоте, высоте птичьего полета, – широкую панораму. Это означает, что рассматривается огромная территория,