– Ну что ты, голубушка, выдумала такое? От мужа отдельно жить запрещено это у нас, не басурмане, чай, чтобы разводиться. Ты пойми, развод – это страшный позор для женщины. Опять же в прислуги тебя разведенную не возьмет никто в приличный дом даже на самую черную работу. Жить будет тебе не на что.
– Так дочка зовет к ней жить, чтобы отдохнула я маленько, – Матрена уже поникла, понимая, что и здесь нет ей помощи.
От ее слов барин охнул про себя, вот еще напасть, и зачастил:
– Так отлучат от церкви за развод, на порог ни в один дом не пустят. Да все же смеяться будут над тобой и меня опозорят за письмо разводное. Знаться со мной из приличных господ никто не захочет из-за кухаркиного бунта. Так что ты, голубушка, не мудри. Каждый несет свой крест, вот и у тебя Тихон – твой крест, – барин откусил от нежной ватрушки и даже зажмурился от удовольствия.
Нет, такую стряпуху отпускать нельзя ни в коем случае. Чтобы Матрена не сбежала со своего места, засуетился благородный господин, сунул в шершавую ладошку пятикопеечную монетку:
– На-ка держи за свои труды, верой и правдой мне служишь столько лет. Отдыхай сегодня, не трудись. Мы в ресторации поужинаем, а ты сходи на рынок или к дочке. И не думай! Не смей думать о переезде! На что ты жить будешь без жалования? А здесь тебе угол теплый есть, хлеба кусок и при деле всегда. Праздность, она ни к чему, мысли всякие в голову лишние еще полезут. Ступай, а Тихона-подлеца я как следует отругаю, чтобы бросал свое пьянство.
На том и отправил хозяин восвояси кухарку с ее домашним бунтом. Несмотря на неожиданный выходной день, Матрена поплелась обратно на свою кухню.
Потому что к дочке в гости ходить кухарка стеснялась, лишь изредка забегала она с черного хода и стояла в уголке, не решаясь даже сесть за стол в своем потрепанном платье. Дивилась, какая хорошая жизнь у Олюшки, и не могла поверить, неужели и она сможет жить здесь в спокойствии, без скандалов, криков и вечного страха.
До поздней ночи хлопотала Матрена по хозяйству. Тело ее привычно ныло от усталости, и все же она домой не торопилась, так тошно было на душе. Знала она, что опять ее ждет – Тихон снова заявится окосевший и начнет безобразничать. То требует воды ему подать как барину в чашке и непременно с поклоном до земли, то примется Матрену щипать или пугать. А любимым развлечением Тихона было заставить жену ему ноги мыть да вытирать своей косой.
Если же начинала в ответ вымотавшаяся за день Матрена ворчать или отказываться выполнять его капризы, тут уж распускал он руки. Летели на несчастную тумаки, пинки, удары палкой и вожжами.
Кричать ей нельзя, чтобы хозяев благородных не потревожить. Бежать от тирана некуда, никто не заступится – ни жандармы, ни соседи. Известное дело, мужик свою жену кулаком учит, что тут лезть. Потому и говорят в народе: «курица не птица, а баба не человек».
***
Правда, сегодня вдруг Тихон заявился из кабака прямиком на барскую кухню. Пинком открыл он дверь, едва смог перешагнуть порог