– Этого не может быть, – вмешался Кармайкл.
– Почему это? – с легким раздражением спросил Гордон.
– Я уверен, что Салливан не говорил «нет». Неужели вы никогда не замечали, что даже на простой и понятный вопрос ирландец не в состоянии ответить «да» или «нет»? Если спросить, перестал ли дождь, он ответит ни «да», ни «нет», а «перестал» или «не перестал». Объясняется это предельно просто: в ирландском языке нет ни того, ни другого слова, как и в латинском. А это, в свою очередь, проливает свет на очень важную особенность ирландского характера…
– А вот на это лучше ступайте проливать свет к уткам своей бабушки, – перебил Ривз. – Я же хочу узнать, чем кончилась беседа. Как думаете, Салливан сказал правду?
– Он держался так, что я ему не поверил. Поэтому дождался, когда он уйдет, дерзнул войти в дом и осмотреться, – и Гордон подробно описал, чем занимался тем вечером.
– Ей-богу, это вы погорячились, – заметил Мерриэтт. – Вас следовало бы сдать в полицию, Гордон.
– Так вы говорите, – перебил Ривз, – что вряд ли он побывал дома вчера, то есть во вторник, потому что не забрал письмо. Значит, он уехал в понедельник, взяв с собой все, что обычно берет мужчина, которому предстоит провести следующую ночь в другом доме, также захватил мыло с полотенцем, которые, как правило, в багаже с собой не возят?
– Других объяснений я не нахожу, – подтвердил Гордон. – И эта фотография – конечно, может, виной всему случайность, но я почему-то убежден, что он прихватил ее с собой в последний момент.
– И это чрезвычайно важная деталь, – добавил Ривз, – поскольку она явно означает, что в понедельник, когда Бразерхуд был еще жив, Давенант рассчитывал на некоторое время покинуть дом и при этом не вернуться туда, где он обычно живет, потому что там у него наверняка есть запас воротничков и прочего. Вместе с тем он собирался отсутствовать довольно долго, иначе не удосужился бы забрать с собой фотографию. Как выглядела рамка?
– Довольно современно; фамилии изготовителя на ней не было.
– Боюсь, все это означает, что убийство наверняка было обдумано заранее, – вставил Мерриэтт. – Как бы немилосердно это ни звучало, Давенанта я всегда недолюбливал. Не могу назвать себя человеком крайне ограниченных религиозных взглядов, вдобавок я знаком с католиками, с которыми довольно легко поладить. Но у Давенанта поистине буйный нрав, и об этом не следует забывать.
– Его буйный нрав имел бы больше значения, – возразил Гордон, – если бы убийство не было обдуманным заранее.
– Это еще не все, – настаивал на своем Мерриэтт. – Мне всегда виделось в нем что-то зловещее; у него случались припадки меланхолии, он придирался к окружающим и политикам, которых не любил, так что становилось даже страшно. Не может быть, чтобы такое впечатление сложилось только у меня.
– А как выглядел Давенант? – вдруг спросил Кармайкл.
– Боже мой, – отозвался Ривз, –