– А что Добрац ваш…
Договорить мне было не суждено.
В здании морга грохнуло. Через окна и дверной проем повалил светло-серый дым. Кто-то внутри вскрикнул.
– Бомба! – ахнул Майтус.
Дым окутал голема.
Он вроде бы сделался ниже, будто присел. В вырывающихся из морга клубах рядом с ним чудились двигающиеся тени.
Ах, Ночь Падения, ничего ведь не разобрать!
– Надо бы нам к карете… – сказал я Сагадееву. – Чувствую, сейчас побегут.
– Стреляйте! – закричал обер-полицмейстер замешкавшимся городовым. – Стреляйте без разбора!
– Так не видно, – прогудел кто-то. – Дымит.
– На это и рассчитывают!
Я вскинул «Фатр-Рашди».
«Гром заката» рыкнул сдвоенным выстрелом. Пули ушли в дым. С двух рук выпалил Майтус. Грохот нестройной револьверной стрельбы взвился к небу.
Голем появился неожиданно.
Даже для меня, вполне к этому готового.
Громадная фигура, развернувшись, шагнула не к хлипкому забору – она шагнула прямо на нас.
– В стороны!
Свалив Майтуса, я вместе с ним откатился от ворот к дороге.
Мелькнуло незнакомое испуганное лицо. Кто-то перелетел через мою голову. В метре справа погрузился в лопухи Сагадеев.
– А-а-а!
Каменная нога ударила в землю, снеся целую секцию забора вместе с кованой воротиной. Прозекторский стол рассек воздух. Только кому в него было стрелять? Некому.
Как зачарованный, я смотрел на спускающиеся на грудь голема веревки, на продетую в эти веревку доску, на сидящих на ней «козырей» и спеленутый труп Лобацкого.
Они, покачиваясь, проплыли в вышине, а голем, поддев и отправив полицейскую карету вместе со смирными лошадками с дороги в кювет, тяжело зашагал прочь.
Как и ожидалось, поспешный залп пехоты не причинил ему вреда. «Козырям», думается, тоже.
Ах, как устроились! Впервые я видел голема, используемого под пассажиров.
Кто-то кричал. Ржала придавленная каретой лошадь. Из здания морга выбежал окровавленный полицейский.
Рот его раскрывался, но при этом не слышалось ни звука.
– За ним! За ним! – орал из лопухов Сагадеев. – Ах, карета! – сокрушался он. – Надо было отогнать! За ним!
Голем отмахивал метры.
Полицейские бежали следом. Майтус помог мне встать, и я заковылял вдогон поредевшей цепочке зеленых мундиров.
– Стой!
– Именем государя императора!
Пыль вздымалась из-под сапог. Пыхали выстрелы.
Морг отдалился. Слева, в прозрачном осиннике, открылось кладбище с поминальным приходом. Справа впереди на взгорке скособочился полуразвалившийся домишко.
Голем, проломив хлипкую ограду, тяжело двинулся туда, потоптал чахлый огород, каменная голова его завиднелась над низкой крышей.
– Уходят!
Сбоку от меня возник Тимаков.
Оскаленный, грязный, в порванном мундире. На ходу он пытался расстегнуться, но пальцы