Глава вторая. Его первые разы и не первые его взыскания
Апрель 1877 года.
Могло быть и хуже, думал Шилякин лёжа на жёстких нарах камеры гауптвахты, разглядывая паутину под потолком. Мне всего-то двое суток, а ты, похоже тут проведёшь всю свою недолгую жизнь, глядя на паучка подумал Данила. Шилякин никогда не отличался своим идеальным поведением в училище, и различного рода взысканий у него хватало, но гауптвахта это был его первый раз. Опоздание из увольнения – раз, в нетрезвом виде – два. Было бы достаточно даже и для отчисления, вот только Данила был на хорошем счету у преподавателей, и ротмистр Завьялов лично походатайствовал перед начальником училища не отчислять перспективного будущего офицера, а попробовать перевоспитать.
На разговоре с ротмистром Данила не придумывал никаких историй, но и правды не рассказал. Просто виновато молчал и соглашался со всеми эпитетами в свою сторону. Ротмистр отличался вспыльчивым характером, но немного отойдя всегда по-отечески вёл доверительную беседу с подопечными, поучал, давал советы – настоящий офицер-воспитатель, за что и был уважаем юнкерами. Он действительно заботился о подопечных. И в финале крайнего разговора по причине опоздания Шилякина, поведал:
– Я бы Вам советовал, юнкер – лучше подбирайте товарищей. Блихер пришёл вовремя, а Вы опоздали. Вы, понятное дело, мне уже не расскажете, что там стряслось, но этого и не требуется. Симеон Карлович меня полностью осведомил, что Вы возвращению в расположение училища предпочли компанию юной особы.
Шилякин не удивлялся, он прекрасно знал, насколько подлой в действительности была душонка Блихера. Он никогда не стеснялся пользоваться своей подлостью для достижения целей, особенно когда нужно было выглядеть лучше остальных.
– Он вовсе мне не товарищ, сам прилип ко мне в увольнении. Я направлялся к маменьке, пока не случилось то, что стало причиной моего опоздания.
– И что же случилось?
– Блихер Вам не рассказал?
– Рассказал, как Вы уехали на карете с графиней Литке. Я уж не знаю, что за манеры имеет упомянутая особа, просто так пригласить в свой экипаж молодого кадета.
– Это всё, что он доложил? – перебил его Шилякин.
– Собственно да. А у Вас появилось чем дополнить?
– Никак нет. – Данила налился злостью. Мерзавец поведал ротмистру только часть правды. Да ну и пусть, это уже предмет их персональных отношений. Шилякин сам ничего не рассказывал и не собирался. Но этот же подлец не оставил инкогнито дамы, да ещё и в таком нелицеприятном свете. Просто так это оставлять нельзя.
Его раздумья прервал скрежет тяжёлого засова. Дверь распахнулась и в проёме появился вахмистр.
– Шилякин, на выход, к начальнику училища.
Ему выдали обратно его кепи, ремень и личные вещи.