– Юнкер, постойте! – всё тот же прелестный девичий голосок окликнул Данилу, он остановился как вкопанный и обернулся. К нему, придерживая платье, спешила она.
– Шилякин, погодите. – Данила сделал несколько шагов навстречу.
– Данила, можно я буду называть Вас просто – Данила или Шилякин? – румянец не сходил с её личика. Она хлопала ресничками, всё, как и прежде застенчиво улыбаясь.
– Как пожелаете, графиня. В смысле, конечно, Ваша Светлость, зовите просто Данила или Шилякин, как Вам будет угодно.
– Ну я же просила, оставьте эти «ваши светлости». Вы тоже можете просто называть меня как папенька – Нади.
– Да, Ваша Светлость… В смысле, так точно…
– Шилякин!
– Простите. Конечно, Нади.
– «Конечно, Нади». Мило. – она приподняла куда-то под шляпку свои кофейные глазки. – Так-то лучше! – и ещё шире улыбнулась. – Ну не смущайтесь так, я обычный человек. Все эти звания, чины – это такой пережиток, стариковские условности. Хотя, Вам как военному человеку, это не совсем понятно.
– Ну почему же… – помялся юнкер. – Я же не всегда им был.
– Ну вот и отлично! Ах, да! Я чуть не забыла, зачем так бежала к Вам. – она открыла клатч, который всё это время держала в руке и достала оттуда блестящий металлический прямоугольник. – Вот возьмите, это, наверное, Ваше. Правда инициалы другие. Вы обронили у нас в доме, наверное, когда переодевались или прачка забыла вернуть после чистки и сушки. Я взяла на себя смелость распорядится почистить его, а то он совсем потемнел. Может от воды, в которую Вы так геройски нырнули за моим братиком.
Она протянула в облачённой в белую кружевную перчатку ручке его отцовский портсигар.
– Благодарю Ваш…, эм… Благодарю, Нади. Я думал обронил его в пруду. Это действительно очень ценная для меня вещь. А инициалы моего отца.
– Вы когда-нибудь мне обязательно расскажете. Договорились? У Вас же увольнения по воскресениям?
– Если не заработаю ещё парочку взысканий – да. – ответил Данила.
– Отлично. Вы уж постарайтесь, и мы обязательно ещё увидимся. Если Вы, конечно, не против.
– Эм… я… – но она не дала ему закончить спутавшуюся мысль:
– А сейчас мне надо бежать к папеньке, а то заволнуется. Тут столько молодых людей в красивой форме, и я одна дама в этом кругу. – она хихикнула, сделала книксен и поспешила обратно. Но не сделав и пары шагов, остановилась. Обернулась, оглянулась по сторонам и снова подошла к Шилякину. Посмотрела в его бирюзовые глаза, приподняла вуалетку на шляпке, и снова сделала это – обожгла всего Шилякина, заставляя оторваться его пятки от земли, кружиться голову, прикоснувшись своими мягкими, горячими губками к его щеке. Её румянец был уже совершенно нескрываемо очевиден, она снова хихикнула и упорхнула как прекрасная белая