«Не забыть мне, Художник, твою доброту.
Проживи сотни лет, будь и здрав, и силён.
Боюсь, мне придётся лишить жизни ту,
чьим сияющим образом был вдохновлён…
Коль сгину, исполни последнюю волю:
чтоб мир уберечь от чудовищной доли
возьми мою Искру и спрячь её где-то,
пока не вернётся душа Летней к свету.
Прошу – обещай.
А теперь, друг… прощай».
Поднялся Студёный во весь свой могучий рост, собрал все свои силы и призвал со всех концов мира духов зимы. Сами горы затряслись и пробудились на его зов – город и горные чертоги вмиг укрыло снежное одеяло, и вокруг всё замерло в оцепенении. Повисла повсюду такая тишь, что страшно было и слово проронить. Спустился Студёный по снегу к Летней, суров и рассержен. Должна была ослабеть Хранительница лета от жгучих морозов, должны были сковать её накрепко толстые льды, да только накопила она за долгое лето так много сил, что не страшны ей были ни стужа, ни северный ветер.
«И вновь ты всё портишь, Хранитель зимы!
Раз ты ускользнуть смог из вечной тюрьмы,
придётся тебя мне казнить за побег,
чтоб мир на земле воцарился навек».
В гневе Летняя подчинила себе могучую гору, и та разъярилась, задышала горячими серыми клубами, из глубин исторгая синее пламя. Солнце погасло, оплавился воздух, и даже небо сгинуло в чёрном дыму. Так жаждала Летняя изничтожить Студёного, что не видела, как сжигает своей яростью леса, и поля, и всё вкруг себя, даже город, за который она состязалась. Люди в страхе бежали из города прочь, но Летняя в своей жгучей ненависти не замечала детей Эгна и не слышала их молитв о пощаде. Никого и ничто не жалела безумная – гибли люди от жидкого пламени, расплескавшегося по земле, задыхались от смрада горы. Но обхитрил Летнюю Хранитель зимы – сманил он её незаметно в прохладную реку и поймал в ледяные оковы.
«В безумии разум твой сгинул… о, горе!
Ужели не видишь, что край этот вскоре
стараньем твоим обратится во прах?
Что сеешь повсюду погибель и страх?
Отравлены мысли корыстью с гордыней,
черны, как гнильё, дух и сердце отныне,
и злоба в глазах, что сияли с улыбкой…
о, звёзды! Да разве такие ошибки
искупишь? С тобой погибает природа —
ты гнусный предатель меня и народа,
который со мной поклялась защищать.
Судить я не стану. Твой нрав укрощать
доверю земле, она пыл твой остудит,
и срок для смирения верный присудит.
В горе будешь спать, а в рассудок вернёшься,
и снова для царствия в мире очнёшься.
Но даже исчезни мы оба с тобою,
всегда дети Эгна должны жить в покое.
Бесчинствам твоим положу я конец.
Пусть