Сказка Хрустальных гор. Том I. Виктория Валериевна Рудницкая

свежего прохладного воздуха лёгкие наполнил смрадный запах опалённых тел. Огонь всё же перекинулся мне на спину от соприкосновения с полой шатра. Когда я свалился в снег за соседней палаткой, чтобы потушить его, в метре от меня от выстрела, угодившего прямо в голову, рухнул замертво сильфийский солдат, на чьём месте вполне мог оказаться я сам. Надежда встретить своих растаяла, как первые снежинки – сильфы, да не просто сильфы, а цертонцы. Дело – дрянь. Вторая, а после ухода йонсанцев в тень – первая по силе армия всего мира, для которой главной занозой как раз является Эвернийский Альянс. Нужно было бежать – что угодно, даже умереть лучше, чем угодить к ним в плен. Снег давно не был белым, от пролитой крови и пепла он стал похож на лоскутное одеяло из бурых и серых рваных кусков.

      За спиной трещал огонь, а босые ноги – обжигал снег. Повсюду были хаотично разбросаны обломки бывшего лагеря. Хотел было я подняться и бежать, как вдруг осознал, что не имею ни малейшего представления – куда? Шадхавари вели меня с завязанными глазами, и даже то, что я мог предположить приблизительное местоположение их лагеря в горах, не давало мне никакого понимания о строении его самого. Разрушенные палатки, шум битвы, сместившийся несколько дальше к склонам за время, пока я выбирался из шатра, запах гари и море трупов – вот, какова была дорога, по которой мне предстояло спасаться. «Уж лучше побираться по трупам, чем стать одним из них», – пронеслось в моей голове, и я, добравшись до менее везучего солдата, на ощупь стащил с него сапоги. Вряд ли они хоть когда-либо ещё могли понадобиться ему так, как мне сейчас. Кое-как всунув ноги в чужую ещё не остывшую обувь, я поднялся и, шепнув прощальную благодарность и пару слов за упокой мёртвого шадхавари, подарившего мне сапоги, помчался, полусогнувшись, подальше от грохота развернувшегося сражения.

      Сдаётся мне, в этой позе я был изрядно похож на курицу – руки сцеплены за спиной, нелепая неустойчивая походка и вздрагивание от каждого дуновения ветра… кровь и грязь, смешавшиеся со снегом, противно чавкали под ботинками. Они были на размер больше и неприятно соскальзывали – завязать я их не мог, и оттого я даже не бежал, а, скорее, ковылял, как подбитая косуля. Даже не будучи религиозным, на всякий случай я повторял предсмертную молитву, – ведь подобное положение дел вынудило бы начать молиться как святейшего монаха, и самого отъявленного негодяя, – и, как полоумный, напряжённо озирался по сторонам, ожидая появления неприятеля из-за каждого выступа.