– У него дети? Остался один сын от первой жены, он с матерью той жил. А с другой женой не было детей. Мы че? Поехали, схоронили… Сильно переживала.
– Что помогало в отчаянье не впасть?
– После похорон сына приехали мы домой. Муж-то еще живой был, мы вместе вот так и переживали. Сын давно отдельно жил, ну, думаешь, он где-то там и живет, а как вспомнишь, что его нет… Тяжело, тяжело было переживать… Не дай Господь потерять дитя…
Много на веку повидала бабушка, но обо всем рассказывает мне беспристрастно, будто вся ее жизнь давно перегорела в топке событий и уже даже не тлеют отдельные угольки. И только воспоминание о трагической гибели сына взбудоражило долгожительнице душу. Считай, полвека прошло с той потери, а так и не отпустило ее это страшное горе – не тлеет, а все еще горит и жжет материнское сердце. Да, не дай Господь потерять дитя…
Москвичкой, если, конечно, мерить мерками долгожительницы, она стала недавно – на десятом десятке:
– До девяноста лет мы еще там, в деревне, жили. У меня дом свой был… и остался. Я в огороде се [все. – Авт.] садила. Морковочку и помидорчики – се садила, се доглядала. Ну помогали, конечно: сам хозяин помогал, потом и ребятишки, а потом внучата больше. И невестка, которая умерла, помогала. Так и жили, друг друга не обижали, се хорошо было.
Очевидно, что в Москву престарелую мать привез один из сыновей, когда-то осевший в столице и тоже уже пребывающий в приличном возрасте, но я все равно спрашиваю бабушку о причинах переезда – тяну ниточку, чтобы клубочек размотать.
– Там печка была, плита, надо топить, а у меня уж сил не хватало. Она, невестка: «Поедем, поедем, се будет готовое, на готовом будешь». А потом, после у них свое пошло, у меня – свое. Ну там че-то как-то не пожилось у нас… Я так-то у сына жила, а он сейчас в командировки уезжает, а меня деть некуда. Замкнýтая. А че, я одна там: она уходит на работу, он уходит, уезжает и в командировку, и везде. Вот и решили сюда… в санаторию… Вот пока тут, не знаю, куда дальше…
Интересуюсь, сколько лет теперь ее сыновьям. Один, Василий, 1950 года рождения. Другой, Михаил, 1954-го, а про третьего бабушка почему-то ничего не сказала. Родственников у Валентины, оказывается, довольно много: помимо сыновей, есть внуки, правнуки – десятка два наберется.
– У вас, наверное, много правнуков уже, да?
– Ой, много конечно, у одной внучки две дочки, у другой – четверо, у третьей – четверо…
– Они приезжают?
– Не-е-ет… Ну раньше-то приезжали к нам в деревню.
– А сейчас?
– Нет, в такую даль, куда? Они далеко живут: одна на Украине живет, а другая – в Казахстане… Или не в Казахстане? Ну не вспо-о-омнить. Вот хорошо знаю, крутится, а не вспомнить… Меня завезли сюда, в «тайгу», я сижу, как пень горелый, никого не знаю… Ни своих, ни чужих.
Вот как! Это для нас Сибирь – глухомань, а для бабушки Валентины дремучая тайга – Подмосковье.
– Не скучаете тут?
– Я