Сенамотис сняла со среднего пальца золотое кольцо и подарила его Евпсихии:
– В нем спрятан коготь орлана, пусть оберег хранит тебя.
Гречанка подала царевне свое шипастое кольцо, напоминающее солнце со словами: «Оно из храма. Пусть амулет защитит тебя».
– Кто это был за столом рядом с моим отцом? – Евпсихия внутренне поеживалась, вспоминая широконосое лицо черноглазого гостя.
– А, грек Хрис? Жрец и путешественник; ходит за отцом, как тень.
– Этот путешественник совсем не похож на эллина. У него странно блеснули глаза, когда он услышал, что мы пойдем сюда.
Прохладный длинный зал, в котором очутились подруги, предназначался для культовых отправлений. Ребяческая веселость девушек смешивалась с грустью, когда они молча бродили в помещении с высоким потолком, пока еще свежем, только отделанном, и потому, доступном для простых прогулок. Чередующиеся широкие и узкие прямоугольники, выписанные черной и красной краской под мрамор, для одной из девушек соединялись в обрамление новой сказки, в которой воины с копьями катят таран на колесах, гонят табуны лошадей. И эти картины сливались с другими сценками. Для другой – обрывки настенных сказаний не находили приложения в памяти, а человеческие фигурки молчали. В неосознанном мире Евпсихии настенные изображения ничего не означали, но красный и черный цвета предсказывали любовь и смерть.
Поросла быльем эта история. Новая трава растет на земле вершин Петровских скал. Но в магических сумерках иного сегодняшнего раннего утра (некоторым счастливцам повезло стать очевидцами этого) стоят на плато два прекрасных силуэта, отделенных от реальности прозрачными стенами, когда-то бывшими каменными. Они любуются шахматным рисунком из восьмидесяти одной клетки, прорисованных черно-красными красками, смотрят на ритуального оленя с ветвистыми рогами. И в момент, когда белеет воздух на рассвете, в спирали этих рогов зарождается самоцветность, та самая, которая виделась Сенамотис и Эвпсихия. Она скоро обегает Петровские скалы, не знает, куда ей приложиться, и потому ускоряется, достигает восходящего солнца, затем сливается с его сияющими дужками. Так загадочные Скифы посеяли свои золотые семена во Вселенной.
Тонкие вьюнки
Тут скифский конь вскочил на небо,
Да так по нему и поехал.
Он увлек с собой всадника
Прямо к дому из звезд,
Где его ждала царевна.
Из скифской сказки
Остались позади скалы Неаполиса; он ехал по тропе, вытоптанной селянами для сокращения пути от некрополя к своим домам, и смотрел вниз на изумрудную траву. Юный князь миновал невысокий курган, на вершине которого распяли на кольях шкуру любимого коня знатного скифа Ишпакая, чтобы воинский дух покойного героя кружил вокруг кургана по ночам, охраняя от врагов скифские селения. За огородами – степь алая от цветущих маков. Не совсем обычная конная прогулка, и юный князь устремился дальше в уединенные места.