Эйден огляделся по сторонам, и его взгляд остановился на зеркале, висевшем рядом с камином. Покрытое пылью, оно тускло отражало свет, проникающий сквозь ставни. В полумраке зеркало казалось почти зловещим, как глаз, наблюдающий за каждым их движением.
Он машинально подошёл к зеркалу и замер, глядя на своё отражение. Что-то внутри него содрогнулось, когда он встретился взглядом с лицом, которое показалось ему чужим. Это лицо, хоть и было его собственным, казалось отдалённым, словно он давно не узнавал себя. Обычно он не обращал на себя внимания, но сейчас что-то заставило его задержаться и всмотреться.
Отражение показало ему измученное, исхудалое лицо с резкими, словно вырезанными, чертами. Его скулы стали более выступающими, чем он помнил, лицо утратило ту детскую округлость, которая когда-то делала его беззаботным. Теперь его черты выглядели заострёнными, как если бы тяготы жизни и пережитые события вытянули из него остатки юношеской беспечности.
Его глаза, глубоко посаженные, зелёные и тёмные, потеряли прежнюю живость. Теперь в них отражалась не только усталость, но и следы внутренней борьбы – той, что бушевала внутри него долгое время. Взгляд стал серьёзным, отяжелённым жизненным опытом, будто лёгкость и наивность остались в далёком прошлом.
Волосы, длинные и спутанные, свисали на плечи, тёмные, как ночь. Когда-то он заботился о своей внешности, но теперь они были грязными и неухоженными, как символ хаоса, царящего в его душе. Чёрные пряди ниспадали до лопаток, придавая его облику нечто дикое, почти первобытное.
Эйден провёл рукой по лицу, стряхивая пыль с зеркала, но отражение не изменилось. Его лицо оставалось таким же тёмным и угрюмым, словно весь свет мира покинул его, оставив лишь тень того человека, которым он когда-то был.
На его лице не было улыбки. Глубокие морщины на лбу и в уголках губ говорили о том, что радость и смех давно покинули его жизнь.
Эти морщины отражали не столько возраст, сколько пережитую боль. Он больше не был тем юным путником, что когда-то с лёгкостью бродил по этим землям, – теперь он был обременён опытом и воспоминаниями, от которых не так легко избавиться.
Он оторвал взгляд от зеркала, отгоняя мысли о своём отражении и тех переменах, которые оно отражало. В комнате царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь едва слышными звуками дыхания, когда Айвор, стоявший рядом с Родом, заговорил. Его тихий, хриплый голос словно впитался в стены дома.
– Вам нужно взглянуть на тело, – сказал он. – Мы осматривали его, но, возможно, свежий взгляд увидит то, что ускользнуло от нас.
Айвор, не говоря больше ни слова, направился вглубь дома. Их шаги глухо отдавались в коридорах, каждый