Снова поднявшись, он и ее заставил встать и объявил:
– Теперь королева хочет отдохнуть и желает всем вам спокойной ночи.
Гости встали, и обычную ругань и выкрики заглушили аплодисменты удивленной Эмме. Однако, ничего не сказав, она лишь сделала ему учтивый реверанс и быстро повернулась, чтобы последовать за слугами, которые отведут ее в личные покои короля.
Довольный тем, что остался один на помосте, Этельред сел и снова принялся за еду и питье. Скоро и он отправится вслед за своей королевой.
Эмма оглядела огромную королевскую кровать с изысканными занавесями, мехами и искусно вышитыми подушками. Она была приготовлена только этим утром, Эмма знала это, так как, куда бы ни направился король, за ним следовала обстановка его спальни: гобелены для стен, звериные шкуры на пол, тончайшие льняные простыни и меха для постели, даже канделябры для свеч и жаровни для освещения и тепла. Но, когда она обводила все это благоговейным взглядом, ее пробрала дрожь дурного предчувствия. «Не напасешься свечей, – подумала она, – чтобы осветить эти покои». Вся обстановка была темной и угнетающей, хотя и нарочито роскошной.
Ее собственные вещи и утварь были сейчас на пути в Винчестер, поскольку тут она в них не нуждалась. Этой ночью и все время, пока король остается в Кентербери, она будет делить с ним его спальню и постель. Это заставляло ее чувствовать себя так, будто она была всего лишь предметом обихода, каким-нибудь позолоченным ларцом или красиво расшитой подушкой.
Она постаралась выбросить эту мысль из головы, пока дюжина женщин, пришедших с ней из большого зала дворца, занималась подготовкой Эммы для встречи с мужем. Она и сама помогала в этом деле, когда вышла замуж ее сестра Беатрис, и теперь вспомнила, что сестра болтала и смеялась все то время, пока ее раздевали. Эмма чувствовала себя слишком скованной, чтобы говорить, и молчаливо отдала себя в руки помощниц, выполняющих свои обязанности. Большинство этих женщин, которым король оказал честь, позволив помогать своей молодой жене в спальне, были ей незнакомы. Эмме позволили выбрать лишь двух служанок из своей нормандской свиты, поэтому с ней тут были Уаймарк и ее пожилая нянька Маргот, похожая на маленького серого воробушка среди этих утонченных дам.
Когда с Эммы сняли все ее свадебные наряды и облачили в тончайшую сорочку, которую Гуннора расшила собственными руками, ее препроводили к кровати. Обменявшись приличествующими случаю учтивыми фразами с придворными дамами короля Этельреда, она их отпустила. Она понимала, что это невежливо, но дальше терпеть их любопытные взгляды была уже не в состоянии. Когда кроме нее в комнате остались только Уаймарк и Маргот, обессиленная Эмма повалилась на подушки. Маргот подала ей чашу вина.
– Это хорошее нормандское вино, – сказала она, – из вашего личного запаса. Пейте до дна, миледи, оно придаст вам сил.
– Благослови вас Бог, Маргот, – сказала Эмма