– Они делают так много зла? – спросил юноша.
– Вот вопрос! – сказал Каннингем. – Да ведь они язычники, мальчуган! Не то сарацины, не то магометане… Они не признают ни Божьей Матери, ни святых (здесь он перекрестился), воруют все, что под руку попадет, и вдобавок колдуют и гадают.
– А водятся ли эти бродяги где-нибудь еще, кроме Франции? – спросил Линдсей.
– Еще бы! В Германии, Испании и Англии они бродят целыми ордами, – ответил Меченый. – Только одна Шотландия, благодарение святому Андрею, еще свободна от них.
– Шотландия слишком холодна для саранчи и слишком бедна для воров, – сказал Каннингем.
– А еще наши горцы не терпят других воров, кроме своих собственных, – заметил Гатри.
– Эй, ты, – сказал Меченый, – не забывай, что я сам уроженец горного Ангуса и что почти все горцы Глена – мои благородные родственники! Я не потерплю, чтобы горцев поносили в моем присутствии!
– Но не будешь же ты отрицать, что они воруют скот? – сказал Гатри.
– Угнать стадо овец – еще не значит быть вором, – возразил Меченый. – Я готов утверждать это где угодно.
– Стыдитесь, друзья! – сказал Каннингем. – Кто ссорится теперь? Подумайте, какой это дурной пример для молодого человека… Но вот и замок. Я закажу бочонок вина, и, чтобы скрепить нашу дружбу, мы выпьем за Шотландию, и горную и равнинную, если вы согласны быть сегодня моими гостями.
– Согласны, согласны! – закричал Меченый. – А я поставлю другой бочонок, чтобы спрыснуть вступление моего племянника в нашу дружину.
Когда они подъехали к замку, решетка была немедленно поднята, мост спущен, и стрелки по одному въехали в ворота. Но, когда настала очередь Квентина, часовые скрестили перед ним копья и приказали остановиться. Людовик Меченый, нарочно оставшийся подле племянника, дал необходимые объяснения, и после недолгих переговоров Дорварда пропустили и повели под сильным конвоем в помещение лорда Кроуфорда.
Этот шотландский дворянин был одним из последних уцелевших обломков доблестной дружины шотландских лордов и рыцарей, долго и верно служивших Карлу VI в его кровавых войнах, утвердивших независимость французской короны и изгнавших англичан из пределов Франции. Перемены, происшедшие с тех пор в Шотландии, а может быть, и долгая привычка к французской жизни заставили старого лорда окончательно оставить мысль о возвращении на родину, тем более что, занимая высокое место при дворе Людовика, он благодаря своему открытому, честному характеру приобрел огромное влияние на короля, который, хотя вообще и мало верил в человеческую добродетель и честь, питал неограниченное доверие к лорду Кроуфорду и охотно подчинялся его влиянию, ибо тот никогда не вмешивался ни в какие дела, кроме тех, которые входили в его прямые обязанности.
Лорд Кроуфорд был высокий, бодрый, худощавый старик, сохранивший еще всю свою силу и гибкость молодости; он так же легко мог вынести любой поход и тяжесть