Сказав это, Одоевская метнула в меня такой саркастический взгляд, что стало ясно, ничего-то она не простила и не осознала, и будет отныне на моей совести еще одно загубленное женское сердце, надеюсь, последнее. Самое интересное, что в действительности между нами, выражаясь языком женского романа, ничего серьезного не было. А была девичья влюбленность с одной стороны, да почти отеческая забота – с другой, редкие прогулки в парке, да дружеские «чмоки» в щечку у подъезда. И вдруг – на тебе! М-да, «чужая душа – потемки, а женская – полный мрак», как сказал один мой знакомый, когда от него ушла четвертая жена.
Мои невеселые размышления снова прервал Дон Теодор.
– А это кто на сцене? – и он продемонстрировал другой снимок.
Там, облитая светом двух софитов, в спокойной и уверенной позе стояла на помосте перед микрофоном моя единственная и желанная, Женщина с большой буквы, мое счастье и погибель!
– Это Ирина Андреевна Колесникова, учредитель и глава центра «Световид». – Я постарался ответить ровным и спокойным голосом, но не был уверен, что у меня получилось.
– Текст есть? – Маслову явно тоже понравилась эта удивительная женщина, потому что он, продолжая держать фотографию перед собой на вытянутой руке, другой рукой, не глядя, включил свою гордость – полноцветный плазменный сканер, собираясь заняться компьютерной коррекцией снимка для печати.
– Н-нет, Федор, – пробормотал я, чувствуя, как наливаются краской мои бедные уши. – Но я восстановлю, по памяти.
– Не получится! – фыркнула ревнивая пантера и, вызывающе покачивая бедрами, прошествовала мимо меня к двери.
– Это почему же? – по инерции спросил я, хотя почувствовал подвох, и нарвался.
– Потому что у тебя в голове со вчерашнего дня сплошные междометия! – И юная чертовка торжествующе хлопнула дверью.
Я выругался и полез за сигаретами, потом долго не мог найти зажигалку, а потом Дон Теодор, закончив разглядывать мои пылающие уши, глубокомысленно изрек:
– Женщина бывает не права только до тех пор, пока не начнет говорить… Что, действительно, все так серьезно?
– Серьезней не бывает, Федя, – мне наконец-то удалось прикурить, и я торопливо затянулся пару раз подряд, стараясь унять разгулявшиеся нервы.
– Ладно, как говорится, «пожуем – увидим». – Маслов уже успел отсканировать фотографию и теперь задумчиво разглядывал ее электронную копию на экране монитора. – М-да, от такой женщины, пожалуй, можно немножко сойти с ума, – и он принялся колдовать над клавиатурой, задавая параметры коррекции.
Некоторое время было тихо. Я окончательно успокоился и, докуривая сигарету, лениво следил, как дым длинными сизыми языками медленно втягивается в вентиляционную решетку. Но едва я собрался снова заняться редактированием, Дон Теодор вдруг громко сказал «ни фига себе!» и поманил меня пальцем.
– Дима, иди-ка,