– Кто это? – я был совсем сбит с толку ее поведением.
– Один из… помощников нашего главного спонсора.
– Дуладзе?!.. Что ему от вас нужно?
– Благодарности, разумеется, – ответила Ирина с каким-то странным выражением, вновь возбудившим у меня прежние подозрения, и покосилась на недвижное тело «помощника». – Что вы с ним сделали? Он жив?
– Убьешь, пожалуй, такого борова, – нарочито бодро отмахнулся я, предчувствуя, однако, в глубине души, что приключения только начинаются. – Скоро очухается.
– Тогда идемте отсюда, – Ирина решительно повлекла меня к выходу. – Если он вас увидит, могут быть большие неприятности.
– У вас?
– У вас! Вахтанг… Господин Дуладзе сильно обижается, когда ему мешают.
– Я тоже! – Мне не понравилась оговорка насчет «Вахтанга». – И потом, вы – хозяйка бала, кто же будет развлекать гостей?
– Дмитрий Алексеевич, я верю, что вы можете постоять за себя, и даже за меня, но, согласитесь, играть в Рэмбо как-то несерьезно! – Ирина лукаво улыбнулась, взяла меня под руку, на миг прижалась ко мне всем телом, и я сдался окончательно и бесповоротно. – Гостями займется моя помощница и ученица Нурия Саликбекова, я вас как-нибудь познакомлю. А сегодня я приглашаю вас быть моим кавалером и… рыцарем!
И снова, как в первый момент нашего знакомства, то ли от ее слов, то ли от ее прикосновений, или от того и другого одновременно, на меня снизошла невидимая благодать счастливого и полного успокоения! Наверное, именно такое вот блаженное умиротворение индийские йоги и называли нирваной? Если «да», значит, Ирина сотворила из меня за один вечер самого настоящего йога, только не самоуглубленного и самодостаточного отшельника, отрицающего все человеческие блага земные, но могучего воина Духа, непобедимого в своем устремлении к состоянию Высшего Счастья – Любви! Все же это состояние было странным прежде всего потому, что я не мог найти ему разумного объяснения. Рассудок все время пытался подсунуть распаленному воображению фразы типа «так не бывает» или «чур меня!», но чувства сегодня определенно брали верх, и я не хотел им мешать.
А ведь я так привык быть один! Первый семейный опыт оказался настолько неудачным, что напрочь отбил желание когда-либо повторять сей эксперимент. Когда Татьяна, первая жена и первая любовь, прождав меня однажды до полуночи, бросила при встрече «ты любишь только себя!», я решил, что это обычный женский эгоизм, и даже не счел нужным объясниться, полагая, что все забудется, и продолжал заниматься своими делами. Я тогда был подающим большие надежды врачом, по уверению моего шефа, и стремился заработать авторитет и положение, чтобы в конечном счете нам с Татьяной «выбиться в люди» и жить «по-человечески», по ее собственному выражению. Но… как всегда, мужская логика оказалась в противофазе с женской! После ухода Татьяны, дабы не свихнуться и не спиться, я убедил себя, что одному быть лучше, не надо ни под кого подстраиваться, никому быть обязанным, сам