Сигареты купить негде, все магазины поблизости закрыты.
Наступило небольшое затишье, сильных взрывов нет, только автоматный огонь. Несколько человек, в их числе и я, снова подобрались ближе к домам на передовой. Все утро поблизости ошивался пьяный молодой парень. Я всегда удивлялся тем, кто с утра уже убрался в стельку. Он подошел, глядя стеклянными глазами и пытаясь выговорить хоть слово. Начал махать руками, показывать на пограничное управление.
– Я… пошел, – пробулькал он, имея в виду, что сейчас ворвется в бой – и его противникам, кем бы они ни были, несдобровать.
– Давай, – говорю, – вперед.
Он кивнул, словно получил одобрение от начальства, вдохновленно поднял кулак, Че Гевара во плоти. Запутывающимися ногами, с пылким энтузиазмом, скрываемым алкогольными парами, парень уверенно направился на битву, он встал на тропу войны, чем бы она для него ни кончилась. Но прошел по этой тропе слишком мало, как для молодого бойца – всего пару метров. Зацепившись за маленький бордюр, несчастный воин упал навзничь на мягкую, но липкую после небольшого дождя черную землю. Лежал он долго, видимо, добровольно отказавшись от пути насилия.
На ступеньках сидела компания мужиков, они весело пили и обсуждали политику, кляли Америку, олигархов, хвалили Россию и Путина. После очередной выпитой бутылки пива все менялось местами, и претензий к главе РФ было больше, чем к ненавистным Штатам. Они умудрялись ссориться, обмениваться тычками, обвинениями, при этом не прекращали пить, а главное – дружить.
Сильных взрывов не было. Подъехал джип ополченцев и остановился на дорожке между домами, на бордюрах сидели бойцы и отдыхали. Привезли патроны, мне показалось, что для ружей. Я решил сосчитать для интереса, сколько ополченцев во дворах. В зоне моей видимости был большой участок – целых два двора, ограниченных высотками. Всего двадцать человек бойцов я смог обнаружить на этой территории. Еще – на крышах, в подвалах и, наверное, некоторых квартирах. Сколько же их всего? Думаю, человек пятьдесят в общей сложности.
Нескончаемым, но реденьким потоком из домов уходили люди. Многие покинули свои квартиры еще до моего приезда. Другие собирали пожитки. Они все шли мимо меня. Я глядел в их лица и сочувствовал им. Загруженные сумками мужчины уверенно вели за собой семьи. Они воспринимали происходящее как что-то закономерное. Женщины почти все на нервах, некоторых трясет, они останавливаются, пьют воду, и на время дрожь затихает. У многих на руках дети. Детский пронзительный плач прорезал пространство летнего утра под грохот оружия. Именно в такие моменты понимаешь, насколько все вокруг противоестественно. Ополченцы прикрывают некоторых, когда проводят по зоне, где шальная пуля может попасть в мирных горожан. Повстанцы стараются помочь семьям с детьми.
Я