«Видный оратор, журналист и депутат Государственной думы – идеолог дворянско-помещичьего класса. Друг Шульгина. Пламенный организатор и вдохновитель дела Бейлиса и многих других «дел». Автор реакционных брошюр (напр., «Украинцы или малороссы?»). Знаменитый начальник деникинского «агитпропа» – ОСВАГА. Жалкий эмигрант на острове Халки. Такова карьера этого гвардейца во фраке, заглушавшего когда-то своим зычным голосом крамольные речи думских ораторов».
В общем, прелюбопытнейшая личность – бывший супруг Надежды Савенко. Но не он герой нашего романа. Посему – земля ему пухом, а мы движемся дальше.
По следам «известного композитора» Наполеоныча.
Часть четвертая
Две песни как озарение
Уязвленное самолюбие зачастую перевешивает здоровый прагматизм.
Все, доселе поведанное, можно считать затянувшейся прелюдией. Из которой у читателя, хочется верить, сложился мозаичный портрет героя даже несмотря на то, что далеко не все фрагменты мне удалось собрать.
В 1902–1908 гг. в жизни Гартевельда происходило немало интересного. Вот только… Можно по-разному относиться к музыкальному творчеству Вильгельма Наполеоновича, но все же главный проект российского периода его жизни – это предпринятая им экспедиция за сбором песенного фольклора сибирских сидельцев. Именно эта история принесла Гартевельду настоящую, на грани славы известность. Равно как именно на этой истории он сумел заработать в разы больше, чем на всех прочих своих музыкальных проектах и музыкальных авантюрах.
Вот за нее-то, за сибирскую историю, далее и примемся.
«Идея собирания сибирских песен бродяг и каторжников пришла мне на ум в 1905 году в Москве, куда в то время попали две такие песни, поразившие меня. И вот я воспользовался своей поездкой по Сибири, чтобы познакомиться более подробно с этой оригинальной своеобразной песней и получить эти мотивы, так сказать, из первых рук, непосредственно от их создателей».
Такими словами в 1909 году Вильгельм Наполеонович объяснил причины внезапно нахлынувшей на него сибирской страсти. Итак, точка отсчета вроде как имеется. Хотя у Гартевельда могли наличествовать и иные, куда менее возвышенные мотивы, о которых он предпочел умолчать. Но за неимением таковых сведений будем плясать отсюда. От эмоционального потрясения образца 1905-го года.
То был знаковый, переломный год в истории России. Год первой русской революции. Пролог Великого Октября – для одних. Ностальгические стенания о былых либеральных победах (Манифест 17 октября и созыв Государственной Думы) – для других. Печально знаменитое треповское – «Патронов не жалеть!» – и куда менее известное ленинское – «Убивайте городовых!».
Народ охотно распевает революционные песни и дерзкие