Одна стремилась подвиг совершить
Во имя вечных и нетленных идеалов,
А другой хотелось просто жить,
Геройствуя с экранов кинозалов.
Им обеим по фигуре плащ-болонья,
Это не демисезонное пальто.
А ты вот сможешь без каких-то церемоний
Ответить без сомнения Кто есть Кто?
Лето – осень
Через поле речка убегает,
Выпорхнул испуганный фазан,
Берёзка на пригорке на осень намекает;
Тут, наверное, и писал великий Левитан.
Уже стало раньше вечереть,
И клюква покраснела на болоте,
В полях пшеницу выбрали на треть,
И кто-то ворожит на позолоте.
По всем прогнозам – скоро бабье лето,
И под окошком запоёт аккордеон.
К этому ещё есть добрая примета,
Когда играет старенький шансон.
В небе полумесяц в тучках пропадает,
Но не спешите свечи задувать.
Девочка лицо подолом обтирает,
Она любую порчу может отогнать.
Пускай нам осень холодов подпустит,
А мы согреемся в притворе и в светлице,
Но никто нас дальше не пропустит:
Звёздам – небо, а перо – жар-птице.
Лишь бы не было
Кто имеет волю к сочинительству,
Тот борзописец или графоман.
Неистребима тяга к доносительству,
Потому и неоконченный роман.
Пускай у каждого своё мировоззрение,
Но пусть будут все за одного.
У каждого своё предназначение,
Но только ещё время не пришло.
Добудьте свою веру в справедливость,
В ней будет и покой, и круговерть.
Там, где вместе сила и правдивость,
Там любой режим находит смерть.
Волнуется пшеница в чистом поле,
И всех спасает только вдохновенье.
Правда не рождается в неволе,
Воля – это вера и терпенье.
Журавлики за лето подросли,
Стали дни короче, а ночи холодней,
И нам благие вести принесли —
Что расцветает мир ради людей.
Уже давно полезно понимать,
Что мы все чего-то лишены.
И можно отказаться, и можно промолчать,
Лишь бы не было болезней и войны.
Однолюб
Альбатрос кружил над океаном,
Он весь его собрался пересечь,
И пролететь по всем меридианам,
Инстинктами пытаясь пренебречь.
Он не был ни больным, ни слабоумным,
Но, потеряв свою подругу белокрылую,
В одночасье сделался безумным:
Сети человечьи стали ей могилой.
Он парил на крыльях трёхметровых;
Ему больше некого любить.
Он знал, что смерть свою найдёт в штормах ледовых,
Но не брался как-то отомстить.
Выпутав из сети белокрылую,
Её по палубе пинали сапогами,
Топтали, словно грешницу постылую,
И перья вырывали