Самостоятельно он прожил недолго. Вскоре после ухода из семьи его под своё крыло забрал эрд.
Нуска всегда был под чьей-то защитой. Но сегодня… его детство кончено.
Он как выброшенная на берег одинокая и пустая ракушка. И всё, что он может, – это не дать себя раздавить.
Страх сковал сначала мысли Нуски, а затем его тело. Он не мог пошевелиться, не мог сдвинуться с места. По его мышцам растекалось бессилие, а руки от напряжения дрожали. Он не представлял, что может противопоставить этому зверю. Он не видел ни одного варианта, как он голыми руками может придушить зверя выше, шире и тяжелее скира. Это было невозможно, это действительно было невозможно.
На что рассчитывали зрители? Насладиться зрелищной трапезой этого людоеда? Неужели хоть кто-то здесь верил, что у этого мальчишки, который занёс одну ногу над бездной, получится перелететь на противоположный утёс?
Однако зрители не выглядели скучающими или отчаявшимися. Стоило Нуске поднять голову и посмотреть на трибуны, как зрители начали хлопать в ладоши и подбадривать его, выкрикивая: Skidanes! Skidanes!
«Они верят в меня, потому что я скиданец? Но разве они не чувствуют, что во мне совсем не осталось дэ?»
Вдруг послышался голос из-за спины, совсем рядом. Нуска сумел расслышать:
– Shuhadaku[8].
Нуска обернулся и пристально посмотрел на стражника. Это был тот самый, который немного понимал скиданский. Он коснулся меча на своём поясе, потряс им и настойчивее повторил:
– Shuhadaku.
Нуска сглотнул. Вместо того чтобы приободриться, он почувствовал лишь разрастающийся внутри холод. Видимо, все присутствующие рассчитывали на то, что у Нуски есть оружие дэ. Призвать его материальную часть не было проблемой даже в плачевном состоянии, но… У Нуски не было оружия. У него была лишь вскипающая в голове каша из обрывков воспоминаний, ни одно из которых он не мог бы назвать действительно счастливым.
Пазузу наконец заметил свою добычу. Он остановился, втянул ноздрями воздух, а затем вздыбил шерсть, склонил голову к земле и оскалился. Его огромный хвост, подобно кнуту, покачивался из стороны в сторону, что заставило Нуску испытать ещё один приступ страха.
Вместо того чтобы вступить в схватку, спрятаться или убежать, Нуска просто зажмурился. Он боялся открыть глаза и увидеть клыкастую пасть зверя. Он боялся открыть глаза и вновь увидеть свою тёмную камеру, почувствовать очередной удар бича, разглядеть в расплывшейся по полу луже своё искривлённое и измождённое лицо, проредившиеся волосы, облепленные кожей скулы и потрескавшиеся губы. Лицо невольника.
Нуска пережил многое, но он никогда не проходил через это в одиночку. И сейчас, когда он слышал гул толпы и тяжёлые шаги пазузу, чувствовал распространяющийся по земле жар огненной дэ, он мечтал о том, чтобы его спасли. Чтобы кто-то остановил расправу,