Последнее предположение, возможно, не было лишено крупицы истины. Было бы несправедливо утверждать, что он боялся, но в Индии его жизнь дважды подвергалась опасности, и многие не сомневались, что причиной тому был Лунный камень. Когда он вернулся в Англию и все стали его избегать, в этом тоже увидели влияние Лунного камня. Тайна жизни полковника начала мешать ему самому и сделала его, так сказать, изгоем среди соотечественников. Мужчины не пускали его в клубы, женщины – далеко не одна – отвечали отказом на его предложения, друзья и родственники в одночасье сделались близорукими, перестав замечать его на улице.
Кто-то другой, оказавшись в таких условиях, попытался бы оправдаться в глазах окружающих, но у высокородного Джона не было в привычках сдаваться, даже если он был неправ и настроил против себя весь свет. Он держал алмаз при себе в Индии, чтобы показать, что не боится убийства. В Англии он оставил алмаз при себе, чтобы показать, что не боится общественного мнения. Вот портрет этого человека в двух словах: строптивый характер и лицо, хоть и красивое, но с дьявольщинкой.
Время от времени до нас доходили разные слухи о нем. Иногда говорили, что он стал курить опиум и занялся собиранием старинных книг; порой сообщали, что он начал проводить какие-то странные химические опыты; иногда его видели веселящимся и пьющим с самыми низкими людьми в самых низких лондонских трущобах. Как бы то ни было, полковник вел уединенную, порочную и скрытную жизнь. После его возвращения в Англию я встречался с ним лицом к лицу лишь один-единственный раз.
Примерно за два года то того времени, которое я сейчас описываю, и примерно за полтора года до своей смерти полковник неожиданно явился в лондонский дом моей хозяйки. Случилось это в день рождения мисс Рейчел, двадцать первого июня, вечером, когда, как обычно, были приглашены гости. Лакей сообщил мне, что меня желает видеть какой-то джентльмен. Выйдя в переднюю, я увидел полковника, изнуренного, постаревшего и жалкого, но, как всегда, наглого и озлобленного.
– Ступайте к моей сестре, – сказал он, – и передайте, что я пришел поздравить племянницу с днем рождения.
До этого он уже несколько раз писал миледи, пытаясь помириться с нею, но лишь для того (и я в этом твердо убежден), чтобы досадить ей. Однако пришел он в ее дом впервые. Меня так и подмывало ответить ему, что у хозяйки гости, но дьявольское выражение его лица меня остановило. Я поднялся с его поручением наверх, оставив полковника, как он пожелал, в передней. Остальные слуги боязливо поглядывали на него со стороны, словно он был ходячей машиной разрушения, начиненной порохом и картечью и готовой взорваться в любое мгновение.
Миледи тоже наделена фамильной горячностью, хоть и совсем немножко.
– Ответьте