– Демоны подземные, вы что, одни? – несказанно удивился он.
– Как видите! – подтвердил Мирн.
Незнакомец нахмурился и подошёл к карете, бросил проницательный взгляд на козлы, и заметил валяющуюся там хламиду.
– Ого! Дела! – присвистнул он.
– Возница был нечистью? – подал голос Мирн.
Мужчина бросил на него заинтересованный взгляд, но промолчал. В его руке вспыхнул огонёк.
– Прыгайте в карету! Я довезу вас до нужного места! – наконец-то сказал он пару минут спустя.
В течение которых мы стояли, замерев, изваяниями в туннеле, настороженно наблюдая как он тщательно осматривал и туннель, и карету, и даже лошадей. Двигался мужчина быстро, но при этом, не упустил ни единого укромного угла. После чего запрыгнул на место возницы и схватил вожжи. Мы послушно выполнили его просьбу и забрались в карету, уж очень опасливо он оглядывался по сторонам. Желание лезть к нему с вопросами отпало на подлете. Я пнула чемодан, он послушно скрылся под скамьей, а я заодно и душу отвела. Мирн поставил свой чемодан на пол, прислонил к двери, а сверху водрузил свечу. Мы уселись на скамьи, и карета вновь начала неспешное движение. Меня мучило любопытство и желание вызнать еще подробностей, а повадках нечисти, но спрашивать мальчишку не хотелось. И дело даже было не в том, что он мог наплести очередные выдумки, а в самом факте – просить его о чем-то. Но и впустую (во всех смыслах) таращиться во тьму туннеля быстро надоело.
– Расскажи ещё о нечисти! – выпалила я. Он удивлённо на меня вытаращился. – Ты сказал, что люди в них превращаются, почему?
– Как именно они становятся нечистью, мне отец не рассказывал, и тех кто обратился давно, отличить от нормальных людей обычно – сложно.
– Но в чем же всё-таки разница? – подалась я вперёд.
Он помялся, но ответил:
– Близость нечисти усиливает страх и злость, люди их чувствуют подсознательно. Рядом с ними жизнь становится невыносимой.
– Можно подумать, некоторые люди не могут постоянно злиться по складу характера, и жить с ними сахар, – с сарказмом вставила я, вспоминая свою тётку.
Мирн тоже, очевидно, вспомнил мою тетку и, скривившись, умолк; ему от неё тоже частенько доставалось. Ей даже в самые лучшие и светлые дни (примерно штуки три за год), не нравилось решительно все вокруг: я, лавочники, кареты, корабли, лодки, соседи, море, коты и природные явления, сосед-старичок, маяк, кит, брусчатка под ногами и небо над головой.
Понемногу вокруг кареты начал развиваться бледный дневной свет. С каждым яром он становился все ярче. Мы наконец-то приближались к концу туннеля. От облегчения я хлопнула в ладони.
– Черепаха небесная! Выбрались! – улыбнулась я. С Мирном снова начало твориться нечто странное: он распахнул рот