Я с трудом открыла глаза. Предрассветные сумерки окутывали сырую, холодную комнату, солнце над линией горизонта пока еще не поднялось. Села на кровати, потерла глаза. Поморгала. Вот и наступил последний день в этом кошмаре. И, скорее всего, меня ждал впереди новый кошмар! Какая красота! Но с другой стороны, хоть какое-то разнообразие: в этом доме находиться больше нет сил, они достигли предела. Потрогала лоб и, как ни странно, не смотря на жар с вечера, простуда решила все же не заглядывать ко мне на огонёк и не облегчать переезд в школу, затуманив мой разум температурой. Вот спасибо! Шапка сползла за ночь с головы и завалилась под кровать, я подняла ее и сунула под подушку, пусть остается здесь. Тетка выбросит вместе с остальными моими вещами, и комнату с щелочью отмоет. Не оставив и воспоминаний о моем присутствии в этом доме.
Вышла в коридор и прошла в переднюю. Тётка Изма уже стояла там, рядом с моим стареньким чемоданом, кое-как замотанным верёвкой. Ого, я его давненько не видела. Ну, один плюс отъезда в школу уже есть: хотя бы получу свои вещи обратно. Она пихнула чемодан в мою сторону. Я безропотно его взяла и молча перенесла его ближе к входной двери, где и застыла столбом у порога. Постою здесь до прибытия школьной кареты. О времени и дате приезда из школы сообщили больше дюжины дней назад.
Тетка протопала мимо и скрылась на кухне. Все верно, сказать нам на прощание друг другу нечего. Она ни разу даже не потрудилась сделать вид, что мне рады в этом доме. Родная сестра отца, худая, высокая, с длинным носом, вечно недовольная всеми вокруг и жизнью в целом.
С улицы донесся стук копыт лошадей и грохот колес тяжёлой кареты по вымощенной старой щербатой брусчаткой дороги. Я словно окостенела; страх скользнул по позвоночнику и скрутил внутренности в крепкий морской узел. И я вся обратилась в слух, очевидно, от паники, шум приближающейся к дому кареты заглушил все остальные звуки вокруг. Карета вскоре остановилась, послышались тяжелые неспешные шаги, и в дверь прямо над моим ухом громко стукнули дважды. Эти удары набатом кладбищенского колокола выбили последние жалкие крохи мыслей из головы и надежд из души. Трясущейся рукой я схватила чемодан и распахнула дверь. И уставилась на высокого мужчину, стоявшего на ступенях дома: желчный, с бледным недовольным лицом, крючковатым носом и тонкими поджатыми губами, в темной хламиде с капюшоном. Его взгляд был каким-то странным, мужчина будто глядел пустым взглядом, в котором не было заметно ни единой человеческой эмоции, прямо сквозь меня. Я внутренне сжалась, с трудом поборов желание оглянуться. Вряд ли он так пристально уставился на дверь и часть темного коридора за моей спиной? Но не слепой же он, в таком случае? Слепой школьный возница! Да быть того не может! Однако махать руками перед лицом мрачного визитера я поостереглась. Выглядел он грозно и до крайности жутко.
Пока я все это прокручивала в голове, не понимая, как поступить: сесть в карету, которой управляет тип, явившийся прямиком из