Наступило продолжительное молчание, во время которого Хагенбах, по вполне понятной причине, снова потянулся за бутылкой шотландского виски. Бутылка быстро опустела. Наконец Ричардс вынес свое суждение:
– Этот человек сумасшедший. Совершенно, совершенно сумасшедший.
Какое-то время никто не пытался возражать ему. Именно на Ричардсе, временно исполняющем обязанности руководителя страны, лежало бремя принятия решений. Но, кроме своего замечания о психической нестабильности Ревсона, вице-президент был не в настроении принимать какие-либо решения. Тогда Хагенбах взял дело в свои руки.
– Ревсон мыслит, вероятно, куда более здраво, чем любой из нас. У него блестящий ум, и он уже не раз доказал нам это. Просто у него не было времени вдаваться в детали. В конце концов, у кого-нибудь из вас есть идея получше? Позвольте уточнить вопрос: есть ли у кого-нибудь из вас хоть какая-нибудь идея?
Если у кого-то и была идея, то он ее успешно скрывал.
– Хендрикс, свяжитесь с заместителем мэра и с начальником пожарной службы. Пусть устроят эти пожары. А как насчет фейерверка?
Хендрикс улыбнулся:
– Фейерверки запрещены в Сан-Франциско с тысяча девятьсот шестого года[11]. Однако совершенно случайно мы знаем одну подпольную фабрику в китайском квартале, выпускающую все, что нужно для подобных развлечений. Ее владелец не откажется помочь полиции.
Ричардс покачал головой:
– Сумасшествие! Полное сумасшествие!
Глава 10
Далеко над морем вспыхнули первые слабые вспышки молнии, и оттуда донесся отдаленный раскат грома. Отдохнувшая, хотя и немного бледная Эйприл Уэнсди, стоявшая рядом с Ревсоном на середине моста, взглянула в мрачное темно-синее небо и сказала:
– Похоже, ночь сегодня будет еще та.
– Мне тоже так кажется, – согласился Ревсон и взял девушку за руку. – Вы боитесь грозы так же, как и всего остального на свете?
– Мне бы очень не хотелось оставаться на мосту во время бури.
– Этому мосту почти сорок лет. Вряд