– Господа, я не задержу вас дольше, чем нужно, – начал Брэнсон.
Наслаждался ли он этими мгновениями славы, осознанием того, что в полной его власти оказались некоторые из самых влиятельных людей в мире, что сотни миллионов людей смотрят сейчас на него и слушают его, – сказать было трудно. Он был спокоен, раскован, уверен в себе и в своих действиях, но на его лице не отражалось никаких эмоций.
– Вы, конечно, догадываетесь, почему мы все здесь оказались.
– Очевидно, по той самой причине, по которой здесь оказался я, – заметил Квори.
– Вот именно.
– Вам следует иметь в виду, что, в отличие от вас, я не устанавливаю собственных законов. Окончательное решение зависит не от меня.
– Принято к сведению. – Судя по манерам, Брэнсон мог бы проводить семинар в престижном колледже. – Но мы к этому еще вернемся. Сначала – самое главное, не так ли, мистер Квори?
– Деньги.
– Совершенно верно, деньги.
– Сколько? – спросил Квори, который не зря славился своей прямотой.
– Одну минуту, господин министр! – У президента, как и у каждого из двухсот миллионов его избирателей, были свои маленькие слабости, и первым в списке стояло почти патологическое нежелание быть на заднем плане. – Для чего вам эти деньги, Брэнсон?
– Почему вы решили, что это вас касается?
– Это касается меня самым непосредственным образом. Я категорически заявляю, что если деньги нужны вам для какой-нибудь подрывной работы, для каких-нибудь недобрых дел, и особенно для ведения антиамериканской деятельности, – что ж, я говорю вам здесь и сейчас: вы получите их только через мой труп. Что я такое по сравнению с Америкой?
Брэнсон одобрительно кивнул:
– Хорошо сказано, господин президент, особенно если учесть, что сегодня вам никто не помогал готовить речь. Я как будто услышал голос наших отцов-основателей, громкий призыв совести, которая живет в самой земле Америки. Великой старой партии[6] ваша речь определенно понравится, она стоит дополнительных двух миллионов голосов на ноябрьских выборах. Как бы то ни было, уверяю вас, что эти деньги нужны мне не для политических целей, а для сугубо личных. Я собираюсь основать корпорацию «Брэнсон энтерпрайзис».
Президент был не из тех, кого легко выбить из седла, иначе он никогда не стал бы президентом.
– Вы упомянули слово «совесть». Но есть ли она у вас?
– Честно говоря, не знаю, – откровенно признался Брэнсон. – Если дело касается денег, то наверняка нет. Большинство по-настоящему богатых людей мира – моральные уроды, люди с криминальным складом ума, которые поддерживают видимость законности, нанимая юристов, таких же моральных уродов, как и они сами. – Его охватило вдохновение. – Мультимиллионеры, политики, юристы – кто из них находится дальше за