– Попробуйте меня спровоцировать, так я и вас сброшу с моста. Понимаю, это нелегко, но должны же вы наконец понять, что мои слова с делами не расходятся.
Мюир пошевелился и в первый раз за все время заговорил. Голос его звучал устало.
– Мне кажется, этот парень говорит вполне искренне. Конечно, он может просто блефовать. Однако я не хотел бы быть тем человеком, который попытается это проверить.
Президент бросил на помощника госсекретаря недобрый взгляд, но тот, похоже, снова погрузился в сон.
– Бойенн, делайте, что вам приказано, – тихо сказал Картленд.
– Есть, сэр!
Бойенн был почти счастлив, что ему не нужно принимать решение, и взял у Брэнсона бумажку. Тот спросил:
– Вы сможете подсоединиться к телефону возле кресла, что стоит напротив президентского?
Бойенн кивнул.
– И параллельно подключить президента?
Тот еще раз кивнул. Брэнсон вернулся в салон и устроился в свободном кресле.
Бойенн немедленно соединил его с указанным номером. Очевидно, звонка ждали.
– Хендрикс у телефона, – произнес голос.
– Это Брэнсон.
– Понятно. Брэнсон. Питер Брэнсон. Господи, я мог бы догадаться! – Наступило молчание, затем начальник полиции спокойно сказал: – Мне всегда хотелось с вами встретиться, Брэнсон.
– Вы осуществите ваше желание, мой дорогой друг, причем гораздо раньше, чем думаете. Я с удовольствием поговорю с вами позже. А пока меня бы вовсе не удивило, если бы президент не захотел разговаривать с вами.
Брэнсон с некоторыми затруднениями поднялся из кресла и уступил трубку и кресло Моррисону, который тоже с трудом встал на ноги и с готовностью принял предложенное.
Президент вел себя так, как повел бы на его месте любой другой президент, оказавшийся в столь неприятном положении. Он проявил целую гамму чувств: изумлялся, возмущался, не верил и, наконец, ужасался тому, что исполнительный глава государства и зарубежные монархи оказались в столь чудовищной ситуации, не имеющей аналогов в мировой истории. Он возложил всю вину за случившееся на Хендрикса, хотя знал, что план охраны кортежа разработан Вашингтоном, а местная полиция просто делала то, что ей приказали. Видимо, из-за потрясения президенту отказали память, логика и чувство справедливости. Закончил он тем, что потребовал, чтобы Хендрикс немедленно разобрался со всем этим.
У шефа полиции было больше времени для того, чтобы обдумать создавшуюся ситуацию, поэтому в разговоре с президентом он сохранял спокойствие.
– Что вы предлагаете мне сделать, сэр? – спросил он.
Из последовавшей за этим сбивчивой речи стало ясно, что конструктивных предложений у президента пока нет. Моррисон воспользовался наступившей паузой и взял трубку:
– Бернард? Это Джон. – Моррисон по привычке улыбнулся. – Боюсь, нашим избирателям все это не понравится.
– Всем ста пятидесяти миллионам?
Мэр снова натянуто улыбнулся:
– Если