Стена передо мной дрогнула и отъехала, открывая узкий проход. Внутри нас ждал сосуд – древний, с паутиной трещин, но удивительно сохранившийся. Его поверхность покрывали те же символы, что и на артефакте.
– Это капсула, – прошептал Морайтис, не отрывая взгляда. – Возможно, здесь что-то спрятано. Документы, реликвии… что-то важное.
– Мы откроем его в лагере, – решил Лазаридис. Его голос был твёрдым, но в глазах горел азарт.
Позже той ночью, лёжа в своём шатре, я снова услышала его голос: «Ты близко… найди меня».
Я вскочила, сердце бешено колотилось. Но вокруг не было ни звука, ни движения. Только тишина и звёзды, мелькающие в прорезях тканевой крыши. Их очертания складывались в те самые созвездия, что я видела на стене.
Эти звёзды звали меня. Куда?
Глава 4
Воздух в шатре был густым, как будто сама история, смешавшись с пылью и запахом разлитого оливкового масла, решила поселиться здесь. Сосуд, найденный в пещере, стоял в центре стола – его потрескавшаяся поверхность мягко отсвечивала в свете наших фонарей, словно древняя кожа, хранящая воспоминания о былых временах. Вокруг него лежали наши записи, карандаши, смятые салфетки и остатки вчерашнего ужина – хаотичный пейзаж археологической одержимости.
Лазаридис сидел напротив, его пальцы замерли на крышке сосуда, точно он боялся нарушить нечто священное. Было что-то почти театральное в его движениях – как будто он исполнял ритуал, о котором никто из нас не догадывался.
– Ты уверен, что мы готовы? – спросила я, нарушая затянувшееся молчание. Мой голос прозвучал мягко, но от волнения я сжала ладони, чтобы удержать их от дрожи.
Лазаридис поднял на меня глаза. Его взгляд блестел, отражая одновременно страх и азарт.
– Если мы этого не сделаем, то зачем вообще заниматься археологией? – произнёс он, и в его голосе прозвучала нотка вызова, обращённого, кажется, к самому времени.
Я кивнула, чувствуя, как тёплая волна решимости затапливает мой страх.
Когда крышка сосуда наконец поддалась, воздух в шатре словно стал плотнее. Мы замерли. Изнутри показался свёрток из плотной ткани, изъеденной временем, едва удерживающей форму. Лазаридис осторожно развернул её, и перед нами появились три предмета: тонкая бронзовая пластина с текстом, переливающийся как опал камень и металлический диск с выгравированной спиралью.
Первым заговорил Морайтис. Он уже держал пластину в руках, а его взгляд, как у азартного игрока, горел жаждой разгадать её тайну.
– Здесь текст, – сказал он, пробегая пальцами по гравировке. – Кажется, это список. Упоминаются какие-то «дары морских богов» и ритуал… Это…
– Морские боги? – перебила я, наклоняясь ближе. – Может быть, это связано с народами моря?
Лазаридис