– К Никитушке когда поедешь?
– Завтра.
– И что подаришь?
– Паровоз с заводной пружиной купил, а к нему дюжину вагонов. Хочешь покажу?
– Потом. А что Прасковье Матвеевне?
– Ничего. Хватит с неё. Тысячу в год ей отдаю.
– Не ей. Вашему сыну. Я, как чувствовала, что ничего ей не купишь. Потому позаботилась сама, – Геля достала из комода книжку в красном шагреневом переплете с золотым тиснением «Календарь для всех сословий на 1873 год». – Очень ей пригодится. Тут и месяцеслов, и все праздники переходящие по датам указаны.
– Да её ночью разбуди, она их без всякого календаря назовёт. Зря только деньги потратила.
– Виновата я перед ней. Счастье у неё украла.
Из дома вышли в одиннадцать – Иван Дмитриевич повернул было налево, к Исакию[5], но Ангелина потянула его вправо:
– В Казанский пошли, туда император должен приехать.
Как всякая бывшая провинциалка, Ангелина не упускала возможности увидеть венценосных особ, которые по торжественным случаям посещали богослужения в Казанском соборе.
– Так туда далеко, а на улице мороз, – попытался возразить Крутилин. – А извозчиков в рождественскую ночь не сыщешь – тоже празднуют. А императором, коли хошь, хоть каждый день любуйся…
– Как? Где? – удивилась Геля.
– Он под нашими окнами со своей…, – Крутилин запнулся, поняв, что едва не сболтнул лишнее.
Для княгини Долгорукой император снял дом рядом с Зимним дворцом на Миллионной улице. Но посещать её так часто, как хотел, не мог, лишь раз или два в неделю ему удавалось незаметно покинуть дворец на пару часов. Поэтому ежедневно во время утренних прогулок государя Долгорукая ждала его на Большой Морской. Заметив издалека её сани, император осаживал лошадь, чтобы перешла на шаг, влюбленные встречались взглядом, кивали друг другу, будто случайные знакомые, и разъезжались.
Крутилин был осведомлен об этих встречах, потому что по приказу Треплова выставлял во время них на Большой Морской своих агентов, – за императором охотились нигилисты и такие ежедневные свидания в одном и том же месте в одно и то же время были крайне опасны.
– Его Величество во время утренней прогулки обычно проезжает по Большой Морской, – неуклюже закончил начатую фразу Иван Дмитриевич.
– Разве разглядишь его? Пронесется мимо за секунду.
– А всё нигилисты проклятые. Его покойного батюшку запросто можно было встретить на улице, – увел разговор подальше от Долгорукой Крутилин.
– Как же было здорово!
– Ничего здорового. Строг был Николай Павлович. Если хоть одна пуговица не застегнута, отправлял на гауптвахту.
Однако венценосная чета в Казанский не прибыла.
– Государыне стало хуже, потому их величества с их высочествами решили отстоять Всенощную в придворном соборе, – сообщил Крутилину Треплов, к которому он подошел с поздравлениями.
Представить