***
У двоих рабочих начались признаки тяжелой пневмонии – очевидно, последствия горной болезни и сильного мороза, в котором нам приходится работать. Заболевшие бредили ночью в лихорадке и кричали. Перепугали весь лагерь. Я ничего не слышал, но рабочие настаивают, что больные выкрикивали что-то на непонятном языке. Они даже попытались записать некоторые слова, что смогли разобрать в их криках.
***
Заболевших эвакуировали. Вадим отправился вместе с ними. Теперь у нас нет врача. Александр Николаевич отказался останавливать раскопки. Надеюсь, Виктор Васильевич выйдет со мной на связь в ближайшее время.
Кажется, Александр Николаевич заметил, что я веду дневник. Не надо было делать записи в коридоре. Слишком мало места, чтобы спрятаться от остальных. Сейчас я в лагере и хочу или скорее должен задокументировать все увиденное сегодня.
В конце второго коридора мы наткнулись на еще одну плиту без рисунков. За ней нам открылся просторный зал. Он гораздо больше передней комнаты и, очевидно, является естественной камерой внутренней пещеры Кайласа. Своды ее уходят бесконечно вверх. В темноте трудно предположить высоту помещения.
Недалеко от входа мы обнаружили небольшие мумифицированные человеческие останки. Некоторые из них сидят на коленях, склонив головы к полу и прислонив руки к губам, некоторые упали, так и застыв в позе молящихся. Их очень много. Света наших фонарей не хватает, чтобы увидеть, где кончается это «море молящихся тел». Тогда я впервые понял, как тут тихо. Никакие звуки не проникают сюда, и у меня все время звенит в ушах.
Мумии, как кочки на болоте, сидят близко друг к другу. Но пока мы осматривали зал, заметили, что все они обращены в одну сторону: далеко к его центру. Кажется, что там ничего нет, но, возможно, это преждевременные выводы. Мы пока просто не можем разглядеть, что там. Планируем продвигаться к центру, расчищая проход шириной примерно два метра (этого должно хватить, чтобы рабочие не повредили останки при передвижениях по залу).
Почти сразу же у нас начались разногласия с рабочими. Некоторые из них отказались прикасаться к останкам, кто-то пытался отговорить и остальных. Я вижу, они шокированы увиденным. Признаться, мне самому не по себе. Однако я ясно понимаю, что во мне говорит усталость. Здесь нужно понимать, что мы имеем дело с историческими находками. Такая работа требует от нас отринуть эмоции и верования.
Забастовщики отказались продолжать раскопки и сейчас, на сколько я знаю, с ними в лагере разбирается Александр Николаевич. Впрочем, я говорил об этом с самого начала: их непрофессионализм выйдет нам боком. Мы же начали выносить останки. Приходиться работать очень осторожно. Некоторые мумии плотно прилегают