– Вот это хорошо! – невольно вырвалось у Николая Ивановича.
– Да, да… Действительно превосходно, – отвечала Глафира Семеновна. – Смотри-ка, как с башни электричество-то пущают.
– Это не электричество… Разве электричество такое бывает! Вон у нас на Невском электричество-то! А это, это… Как его? Это магнетизм… Животный магнетизм, должно быть.
– Полно, полно. Животный магнетизм совсем другое. Животным магнетизмом усыпляют. Я читала. То из человека выходит… из его живота… Это особенные такие люди есть, которые из себя животный магнетизм испускают, и называются они медиумы.
– Да нет же, нет. Ну что ты меня морочишь! Где медиумы, там спиритизм.
– Сказал тоже! Спиритизм – духи… Там покойников вызывают. To есть не настоящих покойников, а их тени, вот они и стучат в стол.
– Ну так гипнотизм… Вот как: гипнотизм…
– Ах, как ты любишь спорить, Николай Иваныч! Гипнотизм – это когда человек деревенеет и его булавками колют. А это электричество. Ведь электричества разные бывают. В телефоне вон тоже электричество.
Супруги заспорили. Наконец Николай Иванович махнул рукой и сказал:
– Ну, пусть будет по-твоему, пусть будет электричество. Плевать мне на все это. Пойдем в театр арабов смотреть.
Они отправились по направлению к освещенной газом театральной вывеске.
– Ты рассуди сам: ну кто же может с башни животом такой большой магнетизм пускать, который даже полнеба обхватил? – все еще не унималась Глафира Семеновна.
– Довольно, Глафира Семеновна, довольно… – останавливал ее Николай Иванович. – Надоело.
– Нечего тут и надоедать. Я про все это даже в книжке читала.
– Пожалуйста, не хвастайся своим образованием. И мы тоже кое-что читали.
– Ну где тебе с мое читать! Когда тебе?.. ведь ты целый день в лавке стоишь, а я дока и все за книгами…
– Знаю я твои книги! Про Гастона, про Берту да про Жерома – про их любовные похождения…
– Неправда, неправда. Я и ученые книги читаю.
– Про ученость уж ты оставь. Хороша твоя ученость! Ученость свою уж ты доказала. Сейчас я просил тебя в ресторане селедку по-французски спросить, так ты и то не могла.
– Оттого что нас про селедку не учили. У нас пансион был для девиц… Ну с какой стати девицу про селедку учить? Селедка – предмет мужской, а не женский, она принадлежит к закуске, а закуска подается к водке, а водку разве девицы пьют?
– Да ведь девицы-то выходят замуж, делаются потом хозяйками, подают