Маленьким девочкам нужно мечтать и думать, что они могут владеть всем.
– Мэри, посидите со мной. – Мисс Смит усаживает малышку к себе на колени. – Я вам почитаю. А когда вы станете постарше, тоже сможете учиться у нас, если бабушка захочет.
Восхитительное зрелище – видеть, как они вдвоем листают страницы, касаются пальцами слов. Вены мои гудят при мысли о несправедливости – что могут сделать мужчины правящего класса с нашими женщинами. Моя кровь – это сахар Демерары, загустевший до карамели и превратившийся в черный уголь. Пусть все, что грозит нам, исчезнет, сгорит дотла.
Сделав глубокий вдох, я устраиваюсь удобнее в мягких подушках кресла.
Моя подруга, моя дамфо[5], старается устроить встречу. Уже прошло пять дней с тех пор, как я отправила послание. Возможно, давние обещания, что были даны на побережье, с годами утратили силу. Время все разрушает.
Я сижу с закрытыми глазами и слушаю, как мисс Смит и Мэри читают.
Чутье твердит – ради нее, ради них я добьюсь успеха. Но сердце подсказывает: чтобы заставить лорда Батерста отменить налог, придется улыбаться и держать язык за зубами.
Помалкивать, когда речь идет о справедливости, – вот что мне никогда не удавалось.
Часть первая
Уроки
Отец никогда не говорил, что я должна стать никем.
Монтсеррат, 1761. Мятеж
Сегодня мы умрем.
Я это знала.
Съежившись в хижине матери, я водила пальцем ноги по сучку в дубовой половице. Доски были длинными и старыми. Я дрожала у приоткрытого окна, кутаясь в лоскутное одеяло, и ждала, когда закончится мятеж.
Мы видели сражение в море. Большие английские корабли с серебряными пушками направлялись к Мартинике. Па сказал, они хотят захватить остров и вышвырнуть своих врагов назад, во Францию.
Эти корабли могут повернуть на Монтсеррат. Здесь тоже хозяйничали французы, и основная часть населения поклонялась их католическому богу. Этого британцы не выносили больше всего.
Я мечтала, чтобы они победили, тогда у нас наконец настал бы мир. Мы жили в лачугах с тонкими ставнями и крышами из пальмовых листьев и соломы, не боясь ничего, кроме плетей надсмотрщиков. Вряд ли британцы могли быть хуже этого.
– Сторожись окон, Дороти! И все будет хорошо.
В темноте послышался голос ма, теплый, отважный и уверенный, который окутал меня, словно обнял.
Ружья изрыгнули гром, и это ощущение пропало. Снова раздались голоса, но не плавная речь плантаторов, а крики наших людей. Вопли пленников.
В глубине души мне хотелось зажечь огонь и посмотреть, что творится в ночи. Но mamai[6]– моя мами, думала, что дым, поднимающийся из отверстия в крыше, привлечет внимание солдат.
Только вряд ли убийцам нужно приглашение. Тепло огня скорее привлечет не людей, а игуану, одну из пучеглазых шипастых ящериц.
Снова бой барабанов.
Я закрыла рот, не давая страху, который крутил