– Скажите, граф, вам приходилось сражаться на дуэли?.. Наверняка. Какой самый верный выстрел, коли желаете смерти? В голову или сердце?.. – Эта тема тоже не нашла отклика у собеседника, и девушка рассердилась. – У меня такое чувство, что я разговариваю сама с собой!
– Простите, – Бешкеков, наконец, очнулся от растерянности, – вы всегда говорите, то, что думаете? – Лицо графа было серьезным и немного озабоченным.
Ефроксия на минуту задумалась, а потом тряхнула кудрями, разражаясь чудным смехом.
– Нет. Совсем недавно я была весьма склонна к притворству и лицемерию. Теперь я изменилась.
– Отчего?
Фро перестала смеяться и посуровела лицом, глаза ее превратились в загадочные омуты.
– Я поняла, что жизнь коротка, и глупо тратить её понапрасну.
– Вы или отчаянная кокетка, или безнадежная простушка, – только и смог ответить на это откровение граф.
– Вот как! – лицо Ефроксии запылало гневом. – Это притом, что я сказала вам правду!
Бешкеков надменно вскинул бровь, посылая в разгоряченное лицо спутницы, воистину, царский взгляд.
– Мне показалось, сударыня, вы намеренны браниться самым недостойным образом.
– Не желаю с вами разговаривать. Да и видеть вас не хочу!
Григорий на деле убедился, что демонстрировать дворянскую спесь умеет не он один.
Ефроксия удалялась с видом ледяной королевы, в некогда раскрасневшимся лице, не было ни кровинки.
Глава 16
После этой глупой ссоры Бешкеков не встречался с Ефроксией. Он слышал, что Тригорский зачастил к Агафоклее Алексеевне и терялся в догадках, кого же обхаживает старый генерал. Проводил время граф в блаженном безделии, иногда почитывая книги, а вечерами играл в карты со своими постоянными партнерами, от коих и черпал информацию о происходящем в городе. Более всего он наслышался восторгов по поводу Татьяны Юрьевны, о том, какая она красавица и «блестящая дама».
– Отчего ты не ходишь к ней, Григорий Александрович? – вопрошал Адам Духовицкий, с которым граф был более всего дружен. – Она спрашивала о тебе.
– Скучно, – откликался Григорий, имея в душе желание – возвратиться в Москву и повиниться перед батюшкой. В своем длительном прозябании он ожидал, когда желание, наконец, оформится в четкое намерение.
Юное лицо Духовицкого наполнилось огорчением, своей дружбой с графом он хотел произвести впечатление на коломенское общество.
Бешкеков улыбнулся, вспоминая свои честолюбивые замыслы в юные годы.
– Ради тебя, душа моя, – пообещал он, – буду сегодня у княгини.
– Не передумай, Григорий. Ты обещал, – простодушно обрадовался Адам.
– Непременно буду.
Но отправился к дому княгини лишь, когда сгустились плотные сумерки, рассудив, что вполне хватит краткого визита для поддержания реноме своего юного друга. До дома Бардиной было рукой подать, и Бешкеков мерным шагом, постукивая тростью по тротуару,