– Что-то девка и не проснулась даже.
– Жива ли? – старуха немного всполошилась, но тут же успокоилась. – Дышала ровно. Должно быть, уходил её Гришенька своим упорством, умаялась.
Прошка подумал еще немножко и брякнул:
– А ведь девка-то раньше нетронутая была, ей-Богу.
Скользнув взглядом по чреслам своего воспитанника, Манефа вздохнула:
– Охо-хонюшки. На, снеси ей рубль. – Она обхватила графа обеими руками, чтобы не
уронить, и добавила. – Да быстрее, черт конопатый, чай, не молоденькая я.
Пронька вернулся на поляну. Девушка все так же лежала, раскинувшись, прекрасная в своей наготе и открытости. Прохор вложил в её ладонь рубль и сжал хрупкие пальчики, чтобы монета не выкатилась. Он ощутил своими грубыми пальцами нежную кожу и снова глубоко задумался.
Манефа встретила его появление сердитым взглядом.
– Ты что, голубь сизокрылый, аль без ног остался?
Мужик пропустил её грубость мимо ушей и, подхватывая барина с другого боку, бормотнул:
– Ладная такая и руки нежные, как у ребенка малого. Не девка это, Манефа Провна, а барышня какая-то.
– Ишь, удумал, – старуха фыркнула. – Барышни благородные дома сидят с мамками и няньками, а не шляются по лесам дремучим…. Язык за зубами держи, – строго наставляла она, – не твоего ума это дело.
– Я что, Манефа Провна? Я – ничего.
– Вот так-то, милай.
Под легкую перебранку граф Бешкеков Григорий Александрович был благополучно переправлен через реку и препровожден, сначала в дом для отдохновения после трудов, хоть не праведных, но приятных, а потом в баню для очищения телесного и духовного. Ибо, Манефа Провна взялась за наставление своего дитятка на путь истинный безотлагательно и рьяно.
Глава 7
Ефроксия почувствовала озноб, внезапно охвативший тело.
Вот глупость!
Она захлопала ладошкой вокруг себя, пытаясь отыскать одеяло. Рука запуталась в переплетении чего-то мягкого и непонятного. Девушка открыла глаза, с недоумением оглядываясь.
Ужасно! Должно быть, она опять заснула в саду…. Тетя будет сердиться, особенно, если платье сильно помялось.
Рука девушки метнулась поправить одежду и заскользила свободно по гладкой коже. Фро дернулась и задышала бурно приоткрытым ртом. События сегодняшнего дня промелькнули перед ней сумбурным потоком, громоздясь одно на другое беспрерывной чередой. Кровь отхлынула от лица, а потом вдруг гулко ударила в виски пронзительной болью. Ефроксия с трудом поднялась, ощущая усталость во всем разбитом теле. А после первых шагов ей показалось, что она склеена из фарфоровых кусочков и сейчас треснет по всем швам. Совсем как тетина любимая ваза, которую они с Анетой уронили на Рождество, а потом наскоро слепили заваренной мукой в надежде, что их шалость останется незамеченной.
Они ошибались. Да ещё как! Агафоклея Алексеевна наказала сестер строго. Не смотря на то, что девочки были слишком малы тогда, она посчитала