Вдохновленное удачным рейдом Шереметева, в результате которого был взят важнейший опорный пункт крымцев за пределами полуострова – Кизикерман, в апреле 1695 года царское войско от Всехвятского моста на Москве-реке двинулось на Азов. Во главе каравана, растянувшегося на несколько верст, на высокой корме царского струга Петр, Франц Лефорт, Автоном Головин и Алексашка Меншиков, «еще не нюхавшие пороху», покуривали трубки, всматривались в пустынные неведомые берега, балагурили и спорили о том, кто из них первым войдет в басурманский Азов, освобожденный от врагов Христовой веры.
Надо признать, что до подхода к самому Азову каких-либо конкретных тактических действий начинающими полководцами запланировано не было. На струге Петра царила беспечность, поддерживаемая веселыми рассказами Меншикова. Что за крепостца Азов и как воевать ее, никто не понимал. Думалось: на месте будет видно, авось разберемся.
Главнокомандующего как такового не было, походом командовал военный совет из трех «енералов»: шотландца Патрика Гордона, швейцарца Лефорта и русского боярина Автонома Головина. Сам царь формально числился в этом походе капитаном бомбардирской роты Преображенского полка.
На одном из перевалочных пунктов в Паршине царская свита отписала в Москву князю Ромодановскому, оставшемуся приглядывать за столицей: «Мин хер кениг… Холопи твои генералы Автоном Михайлович и Франц Яковлевич со товарищи – в добром здоровии, и нынче из Паншина едем в путь в добром здоровии же… В марсовом ярме непрестанно труждаемся, и про твое здоровье пьем водку, а паче – пиво…»
Соавторам коллективного послания кое-как удалось поставить свои подписи под письмом: «Франчишка Лефорт… Олехсашка Меншиков… Петрушка Алексеев…»
Впрочем, когда караван причаливал к Митешовой пристани невдалеке от Азова, уже никто не шутил, и даже трубки потушили. Каждый, от простого солдата до московского царя, ощутил близость смертельной опасности.
На выжженных полях, за которыми маячил Азов, валялись мертвые лошади да разбитые, сгоревшие телеги. Это войско Гордона, пришедшее по суше первым, переведалось уже с ногайской конницей. Та налетала, как правило, из-за холмов с тыла, с фланга, осыпала русских горящими стрелами. Проносясь по касательной, секла кривыми саблями, хватала, что плохо лежит, и снова уносилась за холмы.
Следуя от Митишевой пристани к Азову, царь и Меншиков вовсю крутили головами, ожидая нападения ногайцев. Но Гордон – в честь царского прибытия – выставил усиленные дальние дозоры, держал наготове запорожских казаков Мазепы, расставил легкие пушечки: чуть что – бить по холмам картечью. И татары в этот раз не сунулись. До лагеря Гордона добрались без происшествий.
Отсюда уже были видны каменные высоченные азовские стены и башни. Настоящая цитадель!
Вся