– Спасибо, бабуль, – говорю я и дую на кружку. Облачко пара застилает бабушкино морщинистое лицо.
Заправляю за ухо прядь рыжих волос и наклоняюсь к чаю, сжав ладонями кружку, хотя мне и без того невыносимо жарко. Любовь к чаю у нас с бабулей общая: мы пьем его даже в самый разгар лета. Для бабули это один из редких поводов сделать перерыв от дневных забот и пообщаться с близкими. Я довольно быстро это поняла. Когда бабуля была помоложе, она никогда не сидела без дела: вечно убиралась, готовила, гладила, работала в саду, что-то покупала. Отвлечь ее на разговор можно было только при помощи чайника. Чаепитие – наша с ней кнопка паузы в будничной суматохе.
– Напомни, когда ты приехала в Австралию? Что-то я подзабыла, – говорю я, следя за выражением ее лица.
Бабуля вздыхает.
– Дай подумать. Мне было лет девять…
– Девять?! – Для меня это новость. Я думала, она попала сюда уже взрослой. А где же тогда остальная семья? Я знаю только тетю Шарли, она живет в Новой Зеландии. Если точнее, она моя двоюродная бабушка. Бабуле она приходится сестрой. Она очень эффектная и образованная. Своих детей у нее нет, поэтому всякий раз, когда мы встречаемся, она меня балует, с самого детства. Помню шоколадные пасхальные яйца с разноцветными драже внутри и блестящие книжки с картинками про экзотических животных, которые она мне дарила. Мы редко виделись, даже когда она жила в Брисбене, потому что я вечно путешествовала с мамой и папой. Но мне нравилось проводить с ней время. Но куда же делась остальная бабулина родня?
– Хотя, может, я ошибаюсь. Нет-нет да что-нибудь спутаю. – Бабуля отпивает чаю, глядя сквозь тонкую дверь во двор. Сквозь проем струится солнечный свет, падая слепящим прямоугольником на коричнево-белый линолеум.
Я хочу задать следующий вопрос, но бабуля вдруг встает и выходит из комнаты, припадая на больное бедро.
Я хмурюсь.
– Бабуль?
Иду за ней и нахожу ее в гостиной – она складывает полотенца. Когда-то тут была папина спальня, а до этого – крытая веранда. Тут даже жарче, чем на кухне: словно в чугунном котелке, поставленном на угли.
– Все в порядке? – спрашиваю я, прислонившись к дверному косяку и сложив руки на животе.
Бабуля улыбается.
– Само собой.
– Как дедуля?
– Хорошо. Говорит, что за ним шпионят.
– Кто? – вскидываю бровь.
– Медсестры, – бабуля хихикает. – Успокоила его, говорю, они просто флиртуют. Вроде подействовало.
Мне всегда больно слышать о том, как деменция мучает дедушку. Он уже не тот язвительный, но добрый старичок, которого я помню