Назавтра Даниэль сказал, что покидает Варну. Здесь ему осталось провести всего два дня.
Они гуляли по бульвару Владислава Варненчика. Утренний воздух был прозрачным и чистым, как горный хрусталь. Безоблачное небо предвещало жаркий воскресный полдень. По обеим сторонам улицы еще горели газовые фонари – тлеющие угольки давно потухшего костра прошлых лет. Город дышал спокойно и размеренно, изредка принося откуда-то эхо голосов и автомобильные гудки. Даниэль молчал, Сольвейг наслаждалась спокойствием ленивого утра. Наконец он заговорил, робко, с чрезмерными паузами, будто слова терялись где-то внутри по пути из гортани.
– Знаете, госпожа… Я заключил отличную сделку… с вашим соседом.
– Я не удивлена. Илия… господин Николов очень… – теперь и ей пришлось подбирать выражения, прогоняя те колкости, что крутились на языке, – …уважает прогресс.
– Ох, полно вам, – отмахнулся Даниэль. – Он падок до прибыли. И, кажется, не прочь заполучить ваш магазин.
– Возможно, однажды так и будет.
– Вы продадите ему «Фургончик»?! – Даниэль чуть не поперхнулся возмущением. – Но ведь его мороженое не идет ни в какое сравнение с вашим!
– Но теперь у него есть ваша чудо-смесь!
– Что ж, вы меня подловили, – Даниэль притих, а после выпалил скороговоркой, слепив звуки в бесформенный ком: – Я уезжаю во вторник.
Земля стала зыбкой и вязкой под ногами. Сольвейг стремительно теряла опору, точно затянутая в корсет жеманная барышня, желающая привлечь внимание кавалера. Даниэль говорил еще что-то, но Сольвейг слышала лишь обрывки фраз. Над ней простиралась толща воды: «уладить формальности», «расчет», «дорога», «Париж»… Париж. Это слово вернуло ей способность дышать. Он собирается в Париж? Руки еще дрожали, пальцы тщетно искали карты – обломок плотины в бушующем море. Вдалеке послышался рокот мотора.
Сольвейг оступилась – подхватила от Даниэля неуклюжесть, будто чахотку, и время смешалось. Сначала оно потекло медленно, сотней маленьких ручейков-моментов: шаг назад, надрывный плач автомобильного клаксона, окрик Даниэля, шорох колес, стайка испуганных птиц, взмывающих ввысь, багровые мушки перед глазами. А после… После все закрутилось невероятно быстро. Крик, свист, искры, рывок.
Даниэль потянул ее за руку, но поскользнулся, и сам чуть не очутился под колесами. Вновь обретя устойчивость, Сольвейг вцепилась в него изо всех сил, и вместе они успели запрыгнуть на тротуар в считаных дюймах от смертельной опасности.
Когда все закончилось, Даниэль прижал Сольвейг к себе. Она ощущала, как вздымается и опускается его грудь. Они склеились, точно карамельки, забытые в кармане пальто. Автомобиль остановился, из него выскочил взволнованный водитель.
– Госпожа, господин, вы в порядке?!
– Да… кажется…
– Простите, я чуть было…
– В этом нет вашей вины, – пробормотала Сольвейг.