А джелато? По легенде, история его создания брала начало еще в Древнем Риме. Страдающие от жары римляне смешивали лед горных рек и озер с фруктами и самым сладким из ядов – сахаром. После умельцы догадались добавить в уравнение молоко. Все это было сродни алхимии. Зачем кому-то изобретать философский камень, если есть джелато?
Сольвейг привычно взбалтывала яйца с молоком и сахаром. В холодильнике в ожидании своего часа томились жирные сливки. Щепотка магии, немного лунного света и ванилина. Взбить до острых пиков, похожих на вечные Альпы. Припудрить какао-порошком с запахом томной горечи. Подогреть, остудить, перемешать. Нарезать клубнику – ее мягкая и упругая плоть истекала соком в руках. Растолочь орехи, хрустящие в ступке, как хрустит под ногами снег.
Все это время на плите кипела и булькала заготовка обещанного ужина. Обжаренные и протертые томаты, головка чеснока, капля оливкового масла и, конечно же, травы: розмарин, базилик, чабрец и душица прямиком с полей Прованса. В духовом шкафу запекался сочный болгарский перец.
Сольвейг хотела приготовить нечто особенное, созвучное душе путешественника, с нетерпением ожидающего возвращения в родные края. Выбор пал на рататуй – простое деревенс-кое блюдо, изюминку французской кухни. После прогулки Сольвейг отправилась на рынок, как делала каждый вторник. Овощи блестели на прилавках лоснящимися боками. Они еще пахли землей и мясистой ботвой. Сонные торговцы смотрели в небо. Еще вчера они проклинали жару, переживая за свой урожай, а нынче кутались в колючие шарфы и молились, чтобы не приключился всемирный потоп. Способна ли природа угодить человеку?
В соседней комнате звякнул колокольчик. Увлекшись кулинарией, Сольвейг совсем позабыла, что «Фургончик» открыт для посетителей. В такую погоду желающих отведать мороженое было немного, и потому утро выдалось спокойным.
Сосед и вечный конкурент, Илия, стоял посреди комнаты и разглядывал заколоченное досками окно: «Не пойдет, так не пойдет». Его пышные усы презабавнейшим образом шевелились, отчего казалось, будто они управляют губами, а не наоборот. Илия редко заглядывал в гости – его не интересовало мороженое, только стены, пол и потолок.
Сольвейг приветливо улыбнулась, когда Илия наконец заметил ее. Он кивнул и по обыкновению завел разговор, состоящий из одних расспросов:
– Я слышал, приезжий господин остановился у вас, а?
– Верно. Я сдала ему комнату наверху.
Илия заохал, как кукушка в старинных часах.
– Вы ведь здесь совсем одна, а?
– Я редко бываю одна, господин Николов, такова участь торговцев.
– Вам не кажется, что это… неблагоразумно? – он изобразил обеспокоенность, поцокав языком, но тут