Снова затяжка. А если нет? Если он потерял разум со своей «влюблённостью», свалившейся на голову? Боже, о чем он только думает! Его дома ждёт прекрасная любящая девушка, а он стоит и как пятнадцатилетний придурок мечтает о… о психически-неуравновешенной пациентке, которая имеет судимость за зверское убийство троих человек! Троих!
«Идиот! Вспомни! Просто вспомни, что ты делаешь с такими, как она! Может, именно в ней сокрыт ключ к излечению шизофрении, а ты облизываешь её с ног до головы!»
– Мне больше нравится черешня.
Четыре слова, слабый поворот головы, идеально выточенные черты лица и лохматые завитушки кудрей, как землю вышибают из-под ног, как все доводы заходятся трещинами, крошатся и низвергаются в адское пекло.
– Мне тоже.
Два слова в ответ, и слабая улыбка касается полных потрескавшихся губ. И будто тонкая нить, связывающая что-то очень важное, натягивается, призывая тысячи остальных – сделать в точности тоже самое.
– Она слаще и вкус насыщеннее. Я не помню точно, но мне кажется, я всегда была неравнодушна к ней.
– Сколько помню себя – всегда курил вишнёвые, но отчаянно искал вкуса черешни, – Гидеон выпускает дым, наслаждаясь тем, как Эсфирь поворачивается к нему.
И это какая-то вселенская аллюзия на его отношения с Трикси. Сколько он с ней? О цифре даже подумать страшно. Вернее, не так, страшно подумать о том, что всё это время он её не любил так, как нужно любить. Сердце всегда билось ровно, а переживания за её жизнь были чисто автоматическими, потому что это норма – волноваться за близкого. Он даже не помнит, когда в последний раз у них был секс, да и был ли вообще? Бред, конечно, но Гидеону всегда думал, что он только работает и пьёт кофе. И вот шуткой ли судьбы, каким-то космическим анекдотом, появляется она – та, что одним взглядом способна намертво пригвоздить к полу. Та, которая интересна сердцу. И кажется, вот он – вкус черешни – сок которой разливается по языку, затекает меж зубов, наполняет рот, до тех пор, пока косточка не застревает в горле.
– Курить вредно, – она нелепо пожимает плечами, отчего он заходится ярким смехом.
Комичность ситуации достигает пика. И если бы не наручники на её запястьях и белый халат на его плечах – он бы счёл прогулку свиданием и, конечно же, нашёл бы слойки с черешней к кофе. Костьми бы ляг, но нашёл.
– Как и жить, – он докуривает сигарету до фильтра. – Но мы продолжаем это делать.
– Не все, – она неуверенно пожимает плечами, а затем наклоняется, чтобы взять обувь в руки.
Гидеон хмурится, ожидая от девушки пояснения, но вместо этого она слегка трясёт руками, указывая на наручники.
Существование – вот её удел. Унылое, безрадостное, цвета блёклой лаванды больничных штанов. Тотальное подчинение, жизнь по расписанию, борьба со внутренними демонами, сжирающими рассудок, да вот только… он также… существовал. Его наручники – отношения с нелюбимой. Клетка – работа