За дверью снова заржали.
2
Солнце пригревало всё настойчивее. Было слышно, как в небе беззаботно чирикают птички. С детской площадки доносился гомон. Вовка поморщился и отодвинулся подальше от раскрытого окна. Дрожащими пальцами поставил чашку с чаем на стол, собрался с мыслями и сказал:
– Понимаешь, Димыч, дело в том, что ты – это я, а я – это ты!
Димыч помешивал в чашке чай и с непроницаемым видом смотрел на Вовку. Тот силился сказать что-то важное, но никак не мог найти правильные, понятные слова. И нёс какой-то бред:
– Понимаешь, если закрыть глаза и забыться как следует, можно увидеть мир глазами любого человека. А может быть даже и не только человека. И… я вот думаю: а что же такое "я", если "я" – это кто угодно?.. А потому что "я" – это не только вот эти руки и ноги, не только голова, не только даже то, что я думаю или помню… Это нечто большее!
В другое время Димыч посмеялся бы над всей этой заумью и послал бы Вовку куда подальше. Но теперь он сделал вид, будто понимает и даже разделяет всё, о чём Вовка говорит.
Тот снова поднёс чашку с чаем ко рту, судорожно сделал небольшой глоток, поставил чашку обратно и продолжал:
– Понимаешь, когда мы сдохнем, мы потеряем всё: руки, ноги, всё своё тело. Голову потеряем и всё, что в ней содержится: мысли, память. Все свои связи, все свои чувства потеряем. Всё-всё, что связано с этим телом. Но что-то останется, понимаешь?! И имя своё тоже потеряем. Оно тоже связано с этим телом, и будет при нём, где-нибудь на кресте, на кладбище. И я – уже буду не я. Но я БУДУ, понимаешь?!!
– Да, крепко тебя по башке-то шарахнули! – сказал Димыч.
Он вспомнил, в каком виде Вовка заявился к нему. Еле узнал своего армейского друга. А когда узнал, на порог не пустил. Сначала расстелил в прихожей полиэтилен, будто готовился к мокрухе. А потом заставил Вовку на этом полиэтилене раздеться и отправил его отмываться в ванну. Зажав нос, завернул в плёнку всю его одежду и, отставив руку со свёртком от себя подальше, вынес на помойку.
Когда Вовка отмылся, дал ему свой спортивный костюм. Кроме синяков на лице, увидел на его затылке огроменную шишку. Предложил вызвать врача. Вовка испугался: "Не надо! ОНИ могут узнать!.."
Врач бы не помешал, сотрясение мозга у Вовки точно было, при таком шишкаре не могло не быть! И кто эти "они", Димыч так и не дознался. Вовка сказал, что не знает, кто это и был сильно напуган. И домой поэтому не хотел идти, мол, найдут его там и добьют! Мол, надо переждать, а когда всё уляжется, решать, что делать дальше. А потом рассказал, как его привезли на кладбище и похоронили заживо. А чтобы он не помешал ритуалу, сначала врезали битой по затылку.
Дальше он рассказывать не мог. Весь задрожал, из глаз потекли слёзы. Димыч впервые видел, чтобы Вовка вот так трясся и плакал.
– Так надо заяву написать! – предложил он.
– Не надо!! – вскричал Вовка. – Не вздумай ничего такого делать, и никому не говори, что я у тебя! Они там все повязаны, я это точно знаю. Если узнают, что я здесь,