Пора желаний и надежд
Уже выпущен из школы. Впервые познал женскую любовь. Окончил МФТИ. Поработал четыре года младшим научным сотрудником в Обнинском Физико-энергетическом институте и расстался с физикой ради поэзии.
Начал печататься в толстых столичных журналах. И сразу же за «круглым столом» «Литературной газеты» изруган в двух номерах подряд едва ли не всеми присяжными критиками Советского Союза.
Казалось бы, вот время – быть счастливым. Расцвет сил. Внешне укрепился, внутренне закалился. Да и выгляжу неплохо. Только и всех приобретений этих оказалось мало, ибо наступил черёд новым, ещё более трудным испытаниям и злейшим бедам. А всё желания страстные, необузданные.
И ума, ума по-прежнему не хватало. Ведь ум в молодости всегда задний, всегда плетётся вслед за опытом, а посему отстаёт. Уж больно мы торопливы в эту пору. Сначала сделаем, а потом подумаем, сначала набедокурим, а потом раскаемся.
И главной сутью моего тогдашнего существования, главным его содержанием были женщины. Не скажу, чтобы я был аморален, потому как вместе с печальным опытом уже приходило и первое осознание некоторых духовных истин и нравственных аксиом. Но путь познания не прекращался. А известно ещё из Екклесиаста, что «кто умножает познания, умножает скорбь…».
Едва ли не последняя пора моей беспутной жизни. И качало меня, и укачивало – то боль, то радость; то радость, то боль. И всё летело кувырком. И душа моя – то ликовала, то плакала, и тело моё – то замирало в высшей точке блаженства, то изнывало от мук. И всего-то года полтора-два оставалось до женитьбы.
«Одинокого любила…»
Одинокого любила,
Потому что ей
Родственность всегда претила
Узостью своей.
Некрасив? И не жалела.
Ладно, что простой.
Только бы лучилось тело
Встречной чистотой.
Каждой клеточкой любила,
Не боялась мук,
Только бы ему хватило
Губ её и рук.
Только бы ему хватило
Бренного тепла…
И бессмертье подарила,
Сына родила!
«Тот, кто застал вчерашнее число…»
Тот, кто застал вчерашнее число
В календаре, кто пробудился рано,
Увидел мир в предчувствии тумана
И суть проник. Ему не повезло.
Он подглядел – сгустилась тишина,
Соединился мрак с глухим рассветом,
И плоским распечатанным конвертом
В дом проскользнула мужняя жена.
По мостовой прокрался браконьер,
Унылым костылём трамбуя камни;
Из рюкзака просачивались капли,
Осётр под парусиною кипел.
На поиски неумной, пошлой славы
Сын уходил, едва простясь с отцом.
А пьяница, очнувшийся в канаве,
Грустил помятым, заячьим лицом.
«Чтобы немыслимо пелось…»
Чтобы немыслимо пелось,
Чтобы в тоске не пропасть,
Гордая женская верность
Необходимей, чем страсть.
Или подкуплен любовью,
Пойман неправдой твоей,
Только и вспомню, что болью
Радость обманутых