беседы с таким человеком изначально чувствуешь себя облегченным в душе и даже удовлетворенным его редкостным чутким пониманием, но проходит какое-то незначительное время, и начинаешь с глубоким сожалением осознавать, что, безвольно поддавшись его чарам, ты вдруг стал совершенно опустошенным внутри, словно из тебя вынули все то, что было только твоим и благодаря чему ты ощущал себя особенным и от этого сильным. Потом ты мучительно ищешь встречи с ним, словно хочешь вернуть обратно все отданное ему в беседе с ним, но он уже избегает тебя и не нуждается в тебе. Ты исчерпал себя перед ним и для него перестал быть интересным. Он истый охотник и поэтому постоянно пребывает в поисках новой жертвы. Выбирает их он не бесцельно, а с умыслом, связанным с какими-то его планами. Сдается мне, что и сына моего приблизил он к себе рассказами о хаптагаях не просто так. Видимо, заметив любопытство мальчика, решил воспользоваться этим, преследуя свой интерес. А о том, чей это сын, узнать несложно. Так чего он добивается? Туцу сказал, что этот раб и его люди сами вышли на моих воинов. Ордос теперь под циньцами. Он сам пришел оттуда. Почему? Бегство? Видимо, так и есть. Его преследуют там, и он решил уйти от наказания к нам. Велико же прегрешение, коль даже ценою своей свободы не поскупился. Только от казни можно пойти на такое. То, что это не простой мирянин, видно по его внешности. Опять же его познания о хаптагаях не похожи на познания обычного пастуха. Так кто он на самом деле и для чего находится здесь? Лазутчик циньского императора? Что он мог узнать за эти полтора года пребывания в рабстве? Даже если он и узнал что-нибудь, то как он мог передать сведения? Это невозможно. Он явно беглец, а не лазутчик. Видно, что рабство не сломило его дух. Что-то поддерживает в нем стойкость. Такое может быть, но только в том случае, когда человек надеется на что-то или на кого-то. Нужно пристальнее следить за ним, за каждым его действием, за каждым его словом», – Тюйлюхой решительно встал и посмотрел на огонь в очаге. «Великое небо впервые послало мне в мои зрелые годы единственного сына. Да, я старею, но я никому не позволю подвергать его опасности», – он хлопнул в ладони. Вошел начальник стражи. Он склонился в ожидании веления.
– Туцу, не сводить глаз с этого раба. Ты должен знать все о нем, – повелел Тюйлюхой.
– Повинуюсь, властитель, – начальник стражи тихо удалился. Он знал, что получил особое задание, так как ваньци обратился к нему по имени.
* * * – Властитель, тот раб просит встречи с тобой. Он очень просит, чтобы ты срочно принял его, – на заре следующего дня доложил Тюйлюхою Туцу.
– Пусть войдет, – разрешил Тюйлюхой.
Туцу ввел раба и замер за его спиной.
– Говори, – повелел рабу ваньци, присаживаясь на свое место.
– Ваньци, благодарю тебя за позволение предстать перед тобой, – раб почтительно склонил голову. Он почти чисто говорил на языке хуннов, чем явно удивил Тюйлюхойя.
– Я слушаю тебя, – ваньци жестом позволил ему продолжить.
– У
