Мало нынче внимания человеку‐то, а ведь он, человек‐то, влияет на всё общество, всё равно как зуб заболит; заболит – и весь человек в смятении; и в этом состоянии он излучает свою беду на всех окружающих. А если с такой болью в нашем обществе миллионы людей, то, что мы хотим? Вот и смекайте!
– Да! Целая наука получается, только вот от маленькой рыбки толку‐то никакого, – проговорил Тимофей. – Воду мутит та рыба, которая покрупнее да позубастее…
– Это точно! – прервав Тимофея, заговорил Кирьян. – Нынче этой рыбы развелось – хоть пруд пруди. Я тут по телевизору видел, что у больших начальников есть даже свой, этот, как же его, а, вспомнил – этикет, он ещё называется по-ихнему кор-по-ра-тивный. О! Вспомнил.
– Это что ещё за хреновина? – повернувшись к Кирьяну, спросил Тимофей.
– А это когда все знают, но никому не говорят про это. Покрывают, значит, друг друга, и Вася не чешись. Мол, ничего не знаю, ничего не видел про это.
– Так это мафия, – вдруг неожиданно для себя выпалил Тимофей.
– А вот не знаю, не знаю, – не то с испугом, не то с недоверием проговорил Кирьян, – слова- то уж больно разные. Да и потом я слышал, что мафия‐то только за границей, а у нас этот, как его, тьфу ты, опять забыл…
– Корпоративный, – выговорил Никоноров.
– О, правильно, Степаныч! – корпоративный. Это ж надоть! Я вот что думаю, мужики: как бы хорошо было у нас в деревне с этим этикетом – наши бабы вовек бы не узнали про нас – про мужиков‐то.
Представляете, я на прошлой неделе купил у Степаниды бутылку самогона, так через два часа моя жинка уже знала и такой разгон Степаниде учинила, что та чуть кипятком мою не отвадила. А так, с этикетом‐то, никто бы и не узнал – все бы молчали. Вот ведь штука какая получается!
Поговорив ещё несколько минут на актуальные жизненные темы, Кирьян и Никоноров, один за другим, пошли по домам, ссылаясь на утренние дела по хозяйству. Не находя нужных ответов на поставленные вопросы, они уносили с собой горечь и разочарование той жизнью, в которой они ещё существовали.
Пройдя в дом, Тимофей растопил печь и, заварив в чайнике пару веточек душнички, с наслаждением, не спеша стал пить чай вприкуску. Аромат распаренной в чайнике травы в считанные минуты наполнил избу каким‐то особым, неповторимым природным духом, напоминающим зелёный, цветущий луг.
Позавтракав, он вышел в огород к столярке.