– Начала работать «копейка» (БМП-1), 120-е миномёты, туда же подвязалась артиллерия, 152-е, это, скорее всего, была саушка, – продолжил Сергей. – Думали повредить нашу живую силу осколками. Но не получилось. Они не знали, что у нас хорошие укрепления – фортификационные работы проводились очень долго, и наши бойцы отлично закрепились. В итоге украинская армия потерпела полное фиаско. Ещё была пехотная атака под прикрытием артиллерии противника. Когда она началась, я находился на наблюдательном пункте. Я помогал связистам принимать радиограммы. Когда начался стрелковый бой, я выдвинулся с группой своих людей защищать фланг от противника. Украинские бойцы были за завесой зелёнки. Зелёнка густая, если бы была осень или зима, их было бы хорошо видно, а так… Они особо не высовывались, работали грамотно… Но наш профессионализм непреодолим.
Он ехидно улыбнулся, совсем как двенадцатилетний мальчишка, отлично сдавший урок или победивший в спортивном соревновании у силачей-хулиганов из шестого «В». Ему исполнился тридцать один год, он воевал уже три года и до этого отслужил в украинской армии – по призыву, потом по контракту.
– Не боится только дурак, – уже серьёзно продолжил он. – Люди, прошедшие войну, а некоторые не одну, а две-три; у некоторых за плечами вся жизнь на войне, да и я, как бывший военный украинской армии, скажу: страшно. Всегда страшно. Страшно даже не за себя, а за личный состав, за своё подразделение, за своё командование.
Это точно. Командование в «Призраке» не просто бегало по передовой наравне с рядовыми бойцами, а ещё и погоны при этом не снимало, так и светило звездами.
– За женщин наших страшно, которые всегда находятся с нами, поддерживают нас в любых ситуациях, – добавил Сергей.
Женщин в его отделении было две. Его маленькая хрупкая жена – старший стрелок, и шикарная рыжеволосая Элла, манерой разговора напоминающая Фаину Раневскую. Элла в этом бою выжила чудом: покинула укрытие за минуту до того, как в него попала ПТУР.
Потом я пошла гулять по посёлку Донецкий. Разговорилась с мирными жителями.
– Бьют с Тошковки по нам, – сказал средних лет местный, представившийся Виталием. – Мирные жители мы, тут живём, а они… Мы недавно сидели с соседом на лавочке, в двадцати метрах от нас взорвалось, гаражи сгорели. Тушили, бегали с ведрами, над нами опять взрывалось. Сегодня опять в огород прилетело…
Донецкий уже давно находился на линии фронта. Но тут были люди. Были дети.
– Мне шесть лет, – сказала мне маленькая застенчивая Алина. – Я тут живу – в Донецком. Недавно бомбили очень сильно, нас вывозили в Кировск. Три или четыре дня мы там были. Страшно было очень. Нас часто бомбят. Когда бомбят, мама мне говорит, чтобы я возле двери сидела. Я сижу. А тогда очень сильно бомбили, и нас увезли. С родителями. А кошка в окно выпрыгнула. У нас есть кошка Ночка, она чёрная. Я её очень люблю. Мы вот тут живём, в пятиэтажке, рядом, и когда нас увозили,