Теперь подопытный, давя пальцем на всю ту же кнопку, был уверен, что существует в некоем ином измерении пространства-времени: его сознание было полностью убеждено, что нажатие на кнопку следует ЗА вспышкой.
Тут одного из исследователей осенило. Так, возможно, в патологии сознания, известной как шизофрения, дело как раз в этом: в особом восприятии времени. Сбой размером в тысячную долю секунды. И все, что необходимо, это лишь произвести совсем небольшую «перекалибровку».1
Задержим шаг и опустим одно колено поближе к живописной глади пруда. Весь он и весь этот мир полон микроорганизмов. Все говорит за то, что ни один их них не знаком с таким понятием, как время, и потому смерть одного индивида никак не находит своего отражения на концепции поведения колонии в общем. Чтобы сдвинуть их с места, смерть должна коснуться колонии в целом: запустить механизм отбора. Впрочем, их он тоже беспокоит мало.
Итак, каждое животное обладает разумом настолько, насколько оно обладает восприятием времени. Как и каждый человек разумен в той мере, в какой он обладает понятием времени. С момента, когда понятие времени замещает новое понятие, «пространствовремя», начинается заря появления другого животного вида.
Суть в том, что, следуя вот этой логике дальше, любой следующий за Homo sapiens вид неизбежно должен обладать восприятием того, что сейчас привыкли понимать под пространством и временем, иным. С животным видом, который ему предшествовал, оснований договариваться у него совсем немного.
Иное же восприятие, по замыслу, практически неизбежно должно сопровождать иное взаимодействие с той же самой средой – с тем самым «временем и пространством».
Как интересно получается.
Наиболее разумные из живущих страстно горят, просто умирают увидеть наконец создание, которое не человек, и вроде бы все понимают, что это будет уже не человек. Но в таком случае и всё человеческое должно быть ему чуждо.
И тогда мы обязаны, нас просто положение разумного вида обязывает – оборачиваясь со скорбью во взоре и ответственностью в сердце на все те поколения нечеловеческого страдания и самоиспытания, что оставлены нами позади – задать вопрос, будет ли человек, современный вид и данный тип технологической цивилизации, занимать в Его мировоззрении какое-то место. Я этого не знаю. Но вот то, что я еще знаю: логика нашей книги вынуждает нас предполагать, что всякое – я подчеркну еще раз: всякое такое включение кого-то как вид в систему его восприятия неизбежно должно иметь скорее негативные последствия для всего, ради чего вы живете. Вы слишком по-разному смотрели бы на мир, который окружает.
Тут мы и подошли к ключевому повороту всего свода рассуждений.
Возможно ли, что бы кто-то из индивидов, – в силу случая, природной аномалии, принуждения, не важно, – в масштабах