Но когда до меня дошло, что бьют и дергают одновременно ручки обеих дверей, соблюдая один беспорядочный такт, меня начало трясти.
Каждый рывок, каждый новый удар зеркально отражал состояние обеих дверей кабины. Грохот, стоявший в ушах, оборвался так же неожиданно, как начался, но мне не было необходимости подниматься и выглядывать в окна. Я просто видел в зеркалах заднего вида, что снаружи никого нет. Я лежал до утра, не решаясь закрыть глаза.
Когда я их открыл, я с огромным, чудовищным облегчением понял, что это был сон. Ледяной ужас висел за дверями сна и не было ничего, что бы заставило меня стать его частью.
После этого я спал, только укладывая на ночь под изголовье свой походный нож. Не знаю, зачем.
Я без ненужных припадков скромности привык считать себя умеренно смелым человеком. До известной степени я даже принимаю возможность и готов к действительно опрометчивым поступкам: быть опрометчивым – пожелание моих генов. Я столько раз встречал опасность, что научился обходить ее еще задолго до реальной материализации больших неприятностей, различая их всего лишь по первым признакам. Я пережил столько неприятных моментов, что из них можно было сложить школу философии выживания; подобно практикующему лекарю с большим опытом, который за свою жизнь встретил такое количество человеческих страданий, что в конце концов перестал их различать и с исключительным спокойствием воспринимал катастрофы жизней других, хладнокровие я давно возвел в ранг добродетели, над которой стоило работать всю жизнь.
Но когда посреди ночи в полной темноте прямо перед лобовым стеклом кабины на расстоянии всего десятка шагов без всякого предупреждения повисла едва различимая бледная маска из нескольких скупых линий, мне действительно стало не по себе. Я всегда полагался на свои силы и всегда оставался при своих интересах лишь благодаря самому себе. В этом бесконечно огромном чужом мире бесконечно огромных чужих лесов помочь себе мог только ты сам. И если мир предлагает тебе что-то, что однажды выходит за пределы твоего опыта эксперта по выживанию, нужно как минимум воздержаться от спонтанных решений. Или, напротив, успеть довериться инстинкту. Выглядело так, словно кто-то висел под потолком вниз головой, так что длинные черные волосы почти касались земли. Только здесь не было потолка. И у висевшего не было тела. Я не знал, что за этим стояло. Муравьи снова бегали у меня по затылку.
По большей части это было лишь пятном в темноте, почти не имеющим четких очертаний,