Массимо же, помимо всего прочего, очаровал меня еще и тем, что без конца повторял: «Ты единственная женщина в мире, от которой я хочу детей».
Как же лестно, как проникновенно звучали его слова.
Тогда я не понимала, что Массимо хочет совершенно определенного ребенка: крепкого, спортивного и уверенного в себе, зеркальное отражение отцовских вкусов, способностей, интеллекта. Явно не такого сына, как Сандро, впечатлительного и беззащитного, который скорее раздражал Массимо.
Но теперь исчезновение Мисти подарило нам неожиданный проблеск света: муж стал к Сандро гораздо добрее, как будто начал наконец по-настоящему ценить нашего маленького чувствительного мальчика. Уже несколько недель Массимо не повышал на сына голос из-за раскиданных по дивану оберток от сластей или брошенного почему-то на лестнице носка. Появилась робкая надежда, что скорбь Сандро напомнила Массимо, как сильно он любит сына.
И теперь уже мне приходилось бороться с чувством обделенности, когда они вдвоем садились собирать лего, шли в кино или за мороженым, «чтобы отвлечься». Меня Массимо никогда с ними не звал. Просто подмигивал и говорил: «Сандро требуется немного папиного времени».
Я смотрела, как они идут по улице, – худенький Сандро рядом с мускулистым Массимо, такие разные телосложением, походкой и мастью. Вот только на этот раз сын вышагивал гордо, словно неожиданное внимание отца подпитывало его уверенность в себе, что ни разу не удавалось мне. Теперь, когда Массимо приходил домой, Сандро не прятался, а искал папу, чтобы выбрать фильм, который можно посмотреть вместе. А получив хорошую отметку в школе, с радостным видом хвастался сам, а не просил меня, как прежде, глядя в сторону: «Лучше ты скажи папе».
И Массимо единственный мог говорить с мальчиком