В письме из Парижа от 20/31 марта 1778 года Фонвизин сообщал Панину, что лучшим лекарством для молодых русских, привыкших жаловаться на свою страну, является посещение Франции: «Здесь, конечно, узнает он самым опытом очень скоро, что все рассказы о здешнем совершенстве сущая ложь» [Фонвизин 1959, 2: 467]. В письме от 14/25 июня 1778 года Фонвизин высмеивал французское самообольщение о том, что все французы разумны и что Франция является маяком разума для человечества:
Видя, что разум везде редок и что в одной Франции имеет его всякий, примечал я весьма прилежно, нет ли какой разницы между разумом французским и разумом человеческим, ибо казалось мне, что весьма унизительно б было для человеческого рода, рожденного не во Франции, если б надобно было необходимо родиться французом, чтоб быть неминуемо умным человеком [Фонвизин 1959, 2: 472].
Фонвизин утверждал, что на практике французы под «разумом» понимают просто «остроту», а не здравый смысл [Фонвизин 1959, 2: 473]. Он отмечал, что французы поэтому считают худшим оскорблением назвать человека «ridicule» («смешным»), чем сказать, что у него злое сердце. Фонвизин сомневался, что французы заслужили свою репутацию хитрецов: «Кажется, что вся их прославляемая хитрость отнюдь не та, которая располагается и производится рассудком, а та, которая объемлется вдруг воображением и очень скоро наружу выходит» [Фонвизин 1959, 2: 474]. По его мнению, Париж «…пред прочими имеет только то преимущество, что наружность его несказанно величественнее, а внутренность сквернее» [Фонвизин 1959, 2: 475]. О парижских ученых людях он мог сказать мало хорошего. За исключением Антуана Леонара Тома, «нашел я почти во всех других много высокомерия, лжи, корыстолюбия и подлейшей лести» [Фонвизин 1959, 2: 476].
В своем письме из Ахена от 18/29 сентября 1778 года Фонвизин откровенно писал: «Д’Аламберты, Дидероты в своем роде такие же шарлатаны, каких видал я всякий день на бульваре; все они народ обманывают за деньги, и разница между шарлатаном и философом только та, что последний