Ответ отчасти в том, что в пьесе Фонвизина критикуются только отставные чиновники. Бригадир в последний раз участвовал в военных действиях в турецкой войне 1735–1739 годов – это единственная кампания, которую он упоминает в четвертом явлении третьего действия. Советник ушел с государственной службы в год издания императорского указа о борьбе со взяточничеством, то есть в 1762 году. В этих фактах легко читается прозрачный намек на то, что бригадир и советник у Фонвизина олицетворяют пороки государственных чиновников доекатерининской эпохи. Кроме того, благосклонный прием произведения Фонвизина объясняется тем, что Екатерина сама неоднократно выступала с критикой российских законов и нравов в «Наказе», а с 1769 года – в своем сатирическом журнале «Всякая всячина». Поэтому она не была склонна считать Фонвизина своим критиком. Напротив, она, скорее всего, видела в нем потенциального союзника, тем более что Елагин, покровитель Фонвизина, был также ее союзником и протеже. И, наконец, нападки Фонвизина на русскую галломанию вполне вписывались в русло критики французской моды, восходящей к пьесе Сумарокова «Третейный суд» (1750). В произведениях, критикующих русскую галломанию, среди которых были «Жан де Моле, или Русский француз» (1764) Елагина и «Россиянин, возвратившийся из Франции» (1760-е) А. Гр. Карина, высмеивались русские, стыдившиеся своей русскости27. Позднее и Екатерина написала в этом жанре пьесу «Именины госпожи Ворчалкиной» (1772).
Фонвизин и Панин
Фонвизин искал для «Бригадира» высочайшей аудитории. Как мы уже отмечали выше, он читал пьесу Н. И. Панину и великому князю Павлу. Панин считал, что бригадирша очень удалась как персонаж: «Бригадирша ваша всем родня; никто сказать не может, что такую же Акулину Тимофеевну не имеет или бабушку, или тетушку, или какую-нибудь свойственницу». Про пьесу Фонвизина он говорил: «Это в наших нравах первая комедия» [Фонвизин 1959, 2: 99]. Панин организовал чтение пьесы перед Павлом, представил драматурга будущему императору и способствовал их общению. В показном дружелюбии Панина к Фонвизину был большой элемент политического расчета: он стремился приблизить Фонвизина ко двору царевича и, вероятно, надеялся уговорить Фонвизина работать у себя личным секретарем в Коллегии иностранных дел. Макогоненко предполагает, что уже в 1769 году Фонвизин решил уйти со службы у Елагина и перестать поддерживать Екатерину [Макогоненко 1961: 151–156]. Поэтому, когда в конце 1769 года Панин обратился к Фонвизину с предложением, Фонвизин сразу же ответил: «Но я тогда только совершенно доволен буду, когда ваше сиятельство удостоите меня