Россия. Путь к Просвещению. Том 2. Ольга Терпугова

российскаго составить не мог, пока прямым насильством не понудил служить тех, которые, не имея вкорененнаго в себя честолюбия знанием и науками… от службы удалялись». Авторы декларации признавали, что, будучи предоставлены сами себе, российские дворяне времен Петра не имели ни честолюбия, ни склонности служить государству, ибо «человек неведомомаго себе никогда не возжелает». Тем не менее Петр, «как прозорливый и премудрый монарх, различные способы [употреблял] внедривать благородныя склонности в сердца подданных своих». Петр ввел дисциплину в армии, воспитал в дворянах чувство чести и готовность к службе, а также способствовал коренному изменению нравов в стране [СИРИО 18671916, 7: 240]. В декларации утверждалось, что российские дворяне при Екатерине существенно отличались от своих предков: современное дворянство пользуется плодами просвещения, и под просвещенным руководством Екатерины «уподобится российское дворянство всем просвещенным в Европе другим государствам» [СИРИО 1867–1916, 7: 241]. При наличии свободы выбора в отношении того, следует ли служить государству, большинство российских дворян выберут службу именно потому, что усвоили уроки Петра.

      Достоинством декларации было то, что она учитывала огромное историческое наследие Петра. Ее авторы, несомненно, были правы, утверждая, что в 1763 году российские дворяне были более образованны и готовы служить, чем их предшественники. Однако в логике декларации был очевидный изъян: если для преодоления «природного» эгоизма и невежества дворянства Петру пришлось применить давление, то почему Екатерина должна была отказаться от принуждения как политического инструмента? Даже если бы она решила поддержать манифест Петра III об освобождении дворян от государственной службы, она могла бы сохранить другие методы принуждения в отношении потенциальных противников. Если Петр I добился своего силой, то почему бы Екатерине к ней не прибегнуть?

      Декларацию о правах дворянства подписали все девять членов комитета. Как утверждает Омельченко, основные статьи декларации отражали убеждения Бестужева-Рюмина в отношении юридических прав дворянства: право на адвоката во время следствия и суда, свобода от ареста до вынесения судебного решения, запрет на конфискацию имущества у семьи, глава которой признан виновным в политических преступлениях. Протоколы заседаний комитета марта 1763 года показывают, что Бестужев-Рюмин осуждал культуру доносительства, но при этом имел в виду доносы крестьян на помещиков. Социальная программа Бестужева-Рюмина сводилась к тому, чтобы вновь утвердить «ту беспредельную власть над их [дворян] законно принадлежащими крестьянами и крепостными людьми» [Омельченко 2001: 25].

      Хотя коллективное мнение членов комиссии выразилось в статьях декларации, преамбулу и обоснования к статьям, скорее всего, написал сам Теплов. Проведенное в преамбуле различие между необразованным дворянством петровского времени и «просвещенным» екатерининским